Для всех народностей, населяющих эти области, знают они о том или нет, «Германия с ее научно-техническими, социальными и чисто духовными достижениями» представляет собой «Землю обетованную прямо за порогом». Вот почему лучшим решением будет устройство промежуточной федеративной империи по образцу габсбургского государства и в непосредственном примыкании к нему. Такая империя найдет в Германии соседа и защитника, «который мог бы… благодаря расширившимся и оживленным связям с Востоком приобрести для себя бесценные духовные и экономические богатства»{165}.
Эта промежуточная империя могла бы стать царством толерантности, более того, «ойкуменой» и тем самым — местом рождения «нового европейства», а также бастионом против оставшегося, оттесненного жесткими таможенными ограничениями на евразийскую равнину «русского государства». Царизм, по мнению Паке, натравливал всех друг на друга: финнов на шведов, остзейских немцев на латышей, поляков на русинов и украинцев — и «не в последнюю очередь при помощи неслыханного угнетения евреев» боролся «со всеми проникавшими в эти приграничные районы западными влияниями» и отгораживался от них. А евреи, загнанные царизмом в гигантское гетто, «несмотря на их нищету, являются как бы добровольными представителями немецкой культуры». Более того: «В их страстном стремлении к образованию, в их восприимчивости ко всем проявлениям западного прогресса и не в последнюю очередь благодаря их языку еврейское население является естественным союзником немцев»{166}.
Сионизм — военная цель немцев
Представление о евреях как естественных союзниках Германии не было у Паке порождено соображениями, связанными с военной тактикой. Более того, он еще до войны выступил в роли горячего поборника сионистских целей и всех форм эмансипации евреев. В конце своей поездки по анатолийской и багдадской железной дороге в 1905 г. он совершил весьма рискованное путешествие на верблюдах через Таврский хребет в Сирию, «чтобы повидать Иерусалим… мистический город, антипод Лондона!»{167} Тогда в Дамаске его свалил приступ лихорадки. Но в 1913 г. он наконец-то смог собственными глазами увидеть священный город и живо изобразить в серии журнальных очерков еврейских иммигрантов в Палестину, а также многообразные формы иудаизма и мечтательный «христианский сионизм» — все, что предстало перед его взором на этом клочке земли.
Эти путевые заметки, написанные в возвышенном тоне живейшего сочувствия, он переиздал в 1915 г. в книге под названием «В Палестине», дополненной статьями, в которых Паке полемизировал с религиозно-философскими идеями Мартина Бубера об объединении христианства и иудаизма. Значение евреев для всех неевреев он видел в том, «что некий народ стал как бы функцией ожидания всем человечеством предстоящего духовного откровения»{168}.
В работах Паке, относящихся к военному периоду, отсюда выросла стратегическая максима, согласно которой Германский рейх должен сделаться глобальным покровителем и патроном сионизма.
Ибо после завоевания Польши и Курляндии «нечто вроде ответственности за судьбу большой части еврейства было возложено на немецкий народ»{169}. После того как восточноевропейские евреи будут освобождены из-под ига царизма, угнетавшего их и одновременно запрещавшего им спасаться бегством, значительная часть их настроится на эмиграцию. Многие обратят свой взгляд на англосаксонский мир, не вполне представляя себе «опасности английских и американских городов, их эксплуататорских систем, пропасти между поколениями, чужеродной, материализирующей, поверхностной системы школьного образования». Евреи как народ Книги потеряется там, поскольку «призрак антиеврейства» поднимался и на Западе{170}.