«Образы легендарных наставников»
Немецкий культ Достоевского в период после мировой войны и революции составлял лишь центр спонтанно выросшего интереса ко всей русской литературе, о чем в феврале 1921 г. Томас Манн еще раз живо и торжественно заявил в своем сопроводительном слове к «Русскому выпуску» журнала «Зюддойче монатсхефте»{983}. Повторяя свое собственное определение, ставшее со временем крылатым, — «святая русская литература», он подтвердил, «что со времен Гоголя борьба за “империю”, за новое человечество и новую религию… не велась нигде с такой смелостью и искренностью, как в русской душе»{984}. И Томас Манн в 1921 г. (как уже в 1917 г. в «Рассуждениях») без колебаний переносил эту признанную духовную близость непосредственно на сферу политического: «Ибо Россия и Германия должны все лучше узнавать друг друга. Они должны идти в будущее рука об руку»{985}.
Артур Лютер, один из виднейших переводчиков и издателей, также связывал интерес к русской литературе с непосредственным контекстом современности. Так, в специальном выпуске «Россия» издательского журнала «Дас дойче бух» он писал летом 1921 г.: «Еще никогда немецкий книжный рынок не был так наводнен переводами с русского языка, как сегодня… Вдруг оказалось, что русские колоссально много могут сказать нам, — и не только потому, что мы чувствуем себя с ними собратьями по судьбе, не только потому, что, возможно, люди верят, будто только присоединение к России может помочь нам в наших политических и социальных бедах, но потому, что мы в переживаниях русской души открыли многое из того, что нас непосредственно захватывает, что соответствует нашим собственным переживаниям»{986}.
Это утверждение Лютера относилось не только к современным классикам, чьи произведения выходили в новых переводах и изданиях, но и к плеяде более молодых авторов, одни из которых переводились уже до или во время войны, а другие были еще совершенно неизвестны. Многих из них большевистские власти изгнали в эмиграцию, другим заткнули рот или о них забыли, многие умерли безвременной смертью. Тем значительней было то, что такие авторы, как Ремизов, Кузмин, Сологуб, Андреев, Бунин, Белый, Бальмонт, Брюсов, Блок, Гиппиус, Вячеслав Иванов, Есенин, Алексей Толстой, Эренбург или Шмелев, стали широкодоступны для знакомства с ними немецкого читателя.
Появление молодой «советской литературы»
Лютер, как и большинство представителей цеха литературных посредников (почти все с немецко-российскими биографиями), обладал, однако, весьма ограниченной способностью восприятия текстов тех авторов, которые начиная с 1923–1924 гг. поставляли сенсации под маркой «молодая советская литература»{987}. На самом деле эти поэмы, пьесы и рассказы о революции составляли поначалу часть иностранной пропаганды Советской России и Коминтерна (в соответствии не только с их направленностью, но и со способом их распространения). С помощью талантливых эмиссаров (вроде легендарного «геноссе Томаса», он же Якуб Райх) поток умело сфабрикованных и дешевых (благодаря государственному субсидированию) книг и брошюр изливался на германский рынок, так что руководство КПГ в конце концов выступило с протестом, поскольку для ее собственной издательской деятельности уже не оставалось места{988}.[170] Большой интерес вызвал поначалу лишь Маяковский, чьи отдельные тексты и стихи в немецком переводе уже публиковались начиная с 1919–1920 гг. рядом литературно-художественных журналов и который в 1922 и 1924 гг. не раз бывал в Берлине, читал на разных мероприятиях свои стихи и охотно вращался в кругах деятелей культуры{989}. Известностью пользовался также Демьян Бедный, которого Артур Голичер представил в 1921 г. уже как «народного поэта большевистской России». Вирши «Демьяна Бедного, мужика вредного», бившие и по друзьям и по врагам, цитировались как символ российской революционной поэзии в буржуазной и коммунистической прессе и определяли образ нового советского искусства Агитпропа.
Лишь основанное в 1924 г. Вилли Мюнценбергом издательство «Нойер Дойчер Ферлаг», которое пользовалось определенной издательской независимостью, придало широкому спектру молодой советской литературы художественный облик. Опираясь на инфраструктуру «Международной рабочей помощи», оно стало ядром легендарного «Концерна Мюнценберга», которому принадлежали «Арбайтер-иллюстриртецайтунг» (АИЦ) и кинопрокатная фирма «Прометеус» — она в 1926 г. произвела фурор, показав «Броненосец “Потемкин”» в кинотеатрах на Курфюрстендамм в Берлине и заработав на этом приличный капитал. Сюда относились и сатирический журнал «Ойленшпигель», книжный клуб «Универсумбюхерай фюр алле», бульварная газета «Ди вельт ам абенд» и другие издания{990}.
Не случайно, однако, решающая роль в продвижении новой русской литературы выпала на долю издательства, которое развивалось собственными силами без помощи коминтерновских и партийных структур, — «Малик-Ферлаг», основанного в 1917 г. писателем Виландом Херцфельде, его братом и художником-графиком Джоном Хартфилдом, а также рисовальщиком и живописцем Джорджем Гросом. В издательском журнале «Дер гегнер» (начиная с 1919 г.) они в радикальной манере дадаистически окрашенного пролеткульта отбросили к чертям все изящные искусства, отдав предпочтение чистому искусству агитпропа и машин{991}. Но сами они были слишком художниками, чтобы руководить чисто политическим издательством. Издавая собственные тексты и тексты своих друзей, например рассказы, театральные пьесы и статьи Франца Юнга, а затем (с успехом у публики) романы Элтона Синклера, рисовавшие мрачный облик капиталистического общества Америки, «Малик» вскоре превратился в одно из престижных литературных издательств Веймарской республики.
Начиная с 1924 г. оно стало обращать особое внимание на литературу и искусство «новой России» и наряду с предприятием Мюнценберга превратилось в законодателя мод. Как и в новом советском искусстве, в программе издательства важную роль играли графика и фотографии, начиная с рисунков Гроса и коллажей Хартфилда. Книги издательства «Малик» привлекали внимание уже своим современным, актуальным оформлением — от шрифта до переплета, выделяясь на фоне продукции и коммунистических партийных, и крупных буржуазных издательств.
170
Начиная с 1919–1920 гг. в Германии, Австрии и Швейцарии утвердилась сеть довольно мощных, зачастую щедро финансируемых издательств. Непосредственно в качестве издательств Коминтерна или КПГ действовали издательства «Хойм» (Гамбург), «Зеехоф» (Берлин) и «Франкес» (Лейпциг), а также «Ферлаг Роте Фане» (Берлин). Помимо этого существовали издательства «Ферлаг дер Югендинтернационале» (Берлин), «Ферайнигунг Интернационалер Ферлагс-Анштальтен ФИФА» (Берлин), «Фюрер Ферлаг» (Берлин), «Ферлаг дер Арбайтербуххандлунг» (Берлин и Вена), «Интернационалер Ферлаг» (Цюрих). Имелся также ряд небольших сочувствующих издательств: «Агис» (Берлин), «Ди Шмиде» (Берлин), «Футурус» (Мюнхен) или «Тайфун» (Франк-фурт-на-Майне). Непосредственно советскими государственными издательствами в Германии были «Ферлаг дер Руссишен Корреспонденц» (Берлин), «Книга» (Берлин), а также «Л. Д. Френкель» (Берлин; Москва; Петроград). Официальной поддержкой пользовалось также издательство «Гржебин Ферлаг» (Берлин; Москва; Петроград). Активно зарекомендовало себя окончательно обосновавшееся с 1924 г. в Вене издательство «Ферлаг фюр Литератур унд Политик», которое непосредственно подчинялось московскому Государственному комитету по литературе и издавало произведения Ленина на немецком языке.