Как бы сурово ни осуждал он германский империализм, лицемерно ссылавшийся «на защиту родины, борьбу с царизмом, на отстаивание свободы культурного и национального развития», куда более жестко звучали у него проклятия в адрес французских буржуа и их оправдания войны: «…ибо наделе они защищают более отсталые в отношении капиталистической техники и более медленно развивающиеся страны, нанимая на свои миллиарды черносотенные банды русского царизма для наступательной войны, т. е. грабежа австрийских и немецких земель»{237}. И когда Ленин обвиняет немецкую буржуазию (и прусских юнкеров) в том, что она «всегда была вернейшим союзником царизма» и в дальнейшем «направит все свои усилия, при всяком исходе войны, на поддержку царской монархии против революции в России»{238}, то это только дополнительная ширма для возможного сотрудничества с германскими властями.
Беседы и договоренности
В сентябре 1915 г. Кескюла, наконец, напрямую встретился и побеседовал с Лениным. Цель этих переговоров состояла в получении «сведений об условиях, на которых российские революционеры в случае победы революции были бы готовы заключить с нами мир». Ленин от имени своего воображаемого революционного правительства обещал реализовать «предложение о мире без оглядки на Францию», если Германия откажется от аннексий и контрибуций в отношении России — что, добавил Кескюла как эстонец (с учетом защищаемого Лениным права нерусских народов на самоопределение), никоим образом не должно было бы исключить «отделения от России национальных государств, которые могли бы сыграть роль буферных». Ленин также заявил об отказе от всех российских претензий к Турции и о намерении вторгнуться в Индию (это искаженная передача ленинских слов о том, что российская революция неизбежно вызовет восстания в Британской империи, и прежде всего в Индии, которые революция будет активно поддерживать){239}.
Программа Ленина казалась, по крайней мере во внешнеполитическом отношении, вполне совместимой с германским военным планированием. Мы так и не узнаем, было ли Ленину известно о том, что к бывшему члену его партии Кескюле обращались с вопросами от имени германского правительства, или о том, что он информировал немцев. У него имелись серьезные основания так думать. Да и вокруг Кескюлы, его многочисленных поездок и его жизни на широкую ногу возникало множество недвусмысленных слухов{240}. Но Ленин как будто ничего не хотел знать об этом — и, вероятно, такова была его основная позиция во всех этих вопросах.
Роль связного, кстати, играл молодой эстонский большевик Артур Зифельдт, он был частым гостем в доме Ленина и организовывал контакты с Кескюлой — или vice versa. Отсюда возникла договоренность, выгодная обеим сторонам. Кескюла поставлял деньги, получаемые им от немецких инстанций (вплоть до 1917 г. это составило около четверти миллиона золотых марок{241})[52], либо Зифельдту для партийных групп в Швейцарии, либо секретарю стокгольмской большевистской организации Богровскому (который, надо заметить, часть денег присваивал). Возможно, какие-то средства получали и другие российские социалисты — противники войны. Этими вливаниями финансировалась — помимо партийных типографий и изданий — прежде всего дорогостоящая система курьерской связи с Россией, которая проходила через Финляндию{242}.
Контакты с финскими подпольными группами, которым и так уже основательно помогали германские службы, поддерживали и Кескюла как эстонский социалист, и действовавшие в Скандинавии большевики. В то время финское освободительное движение еще не раскололось на «красных» и «белых». Стокгольмский клуб «Пеликан», где бывал и Альфонс Паке, «основанное в начале войны товарищество финнов, шведов и немцев», действовал как своего рода расчетная (клиринговая) палата*. Благодаря этому Кескюла мог знакомиться с поступавшими из России сообщениями о внутреннем положении и о планировавшихся акциях подпольных революционных групп и передавать их германским инстанциям{243}.
Более важные маршруты связи между германскими властями и группой Ленина пролегали, однако, через Парвуса-Гельфанда,
Во фрагменте из неопубликованного романа Паке «От ноября до ноября» говорится, что стокгольмский клуб «Пеликан» объединял финских борцов за независимость, которые в гражданской войне 1918 г. влились в ядро «белых», с финскими социалистами, позднее принадлежавшими к ядру «красных», а также шведскими «активистами», которые в войне с Россией хотели выступать на стороне Германии, чтобы создать романтическую Северную империю — с включением Финляндии и Прибалтийских стран. Кроме того, в этой среде вращались прибалтийские борцы за независимость, буржуазные или социалистические (как Кескюла), стремившиеся оторвать свои страны от царской империи. Ну и, конечно, немецкие дипломаты, корреспонденты и агенты, работавшие на «разложение» Российской империи. Российская революция, и прежде всего большевистский переворот, привела затем к внезапному распаду этого разнородного объединения (см.: Paquet A. Von November bis November: Ms. Bl. 75 ff.). а также ряд других личностей, которые ничего не знали друг о друге (это тщательно обеспечивалось). Тем не менее бросаются в глаза некоторые совпадения по времени встреч и по их участникам. Так, личная встреча Парвуса с Лениным в сентябре 1915 г. состоялась незадолго до разговора с Кескюлой. Да и Парвус встречал Ленина в обществе Зифельдта, который, весьма вероятно, организовывал встречи и, по крайней мере, прикрывал их. Ленин, увидев своего старого соратника, заметно удивился, но не проявил недовольства и вошел с ним в квартиру. О том, что он после короткого спора отослал «Парвуса с поджатым хвостом», мы узнаем только из относившегося к советским временам отчета Зифельдта, который цитирует Ленина; сам он не присутствовал при этом{244}.
О горячих спорах во время встреч можно узнать из рассказа самого Парвуса — с той оговоркой, что у него в 1918 г., в свою очередь, были серьезные основания для камуфляжа{245}. А с кем Ленин не спорил? Да и без того обоим было ясно, что всякое прямое финансирование и любой открытый контакт принесли бы результат, обратный желаемому. Слишком сильно Парвус был ославлен в западной и российской прессе как «германский агент». И через два месяца после их встречи Ленин уже атаковал «г-на Парвуса» и его «Колокол», этот «орган ренегатства и грязного лакейства»{246}.
52
Согласно этим данным, Кескюла считал деньги, полученные от немцев, кредитами, которые он в 1923 г. — на пике инфляции, между прочим, — действительно выплатил правительству Германского рейха!