В одном из писем «Наблюдателя» в октябре 1919 г. Эрнст Трёльч под заголовком «Засилье евреев?» исследовал возникающую в результате этого напряженность. Трёльч констатировал, что «евреи, до сих пор жестоко угнетавшиеся в чиновничьей и официальной Германии, после революции (неизвестно каким образом) мгновенно очутились наверху» — как в парламентских представительных органах, так и в общественных учреждениях, и ниже, вплоть до окружных советов (ландратов). Да и «в кругах адептов чистого пацифизма, поборников нового интернационала и сторонников признания вины Германии евреи играли весьма значительную, хотя и не исключительную роль». Еще характерней была ситуация в литературе и прессе. «В значительной мере еврейство правит бал, оно формирует общественное мнение и всецело определяет то, что можно назвать эстетической культурой Германии. При этом еще совсем ничего не сказано о роли евреев в коммерции…»
В противодействии такой ситуации формировался национально-консервативный лагерь, который использовал «антисемитизм всех оттенков», чтобы «привнести распространенные инстинкты и страсти» в свою борьбу против республики и взвалить «на евреев и социал-демократов вину за революцию и поражение». Трёльч указывал своим читателям на то, что именно «германское… благодаря притоку с Востока все более смешанное еврейство» никак нельзя считать единым. «Вся идея сознательно установленного господства “еврейства” — просто досужий вымысел, в который могут поверить только такие дети в политике, как немцы». Напротив, речь здесь идет о «социологической проблеме меньшинства», сравнимого с кальвинистской или католической диаспорой в различных странах, проблеме, которая «ныне в ходе революции проникла также в политическую и конституционную жизнь, в партийное строительство и в крупные реформы».
Трёльч предсказал, что «действительное господство евреев» (отправная точка его рассуждений) будет «предположительно лишь временным явлением», которое не в последнюю очередь основано на том, «что так наз[ываемая] национальная интеллигенция, заняв чисто негативную позицию, стоит в стороне и устраняется сама». При этом еврейские интеллектуалы, как о них пишет уже Ницше, являются «живительной добавкой к немецкой тяжеловесности и филистерству». Не следует опасаться временного доминирования этой добавки при строительстве новой национальной культуры. Но о связанных с ним проблемах и трениях следует говорить «с полным спокойствием и уважением», не опасаясь, что «уже хотя бы одна характеристика какого-либо дела как “еврейского” будет сочтена антисемитской»{700}.
Если же серьезно отнестись к названному «делу», а именно к выдающейся роли еврейских интеллектуалов, политиков и активистов, в переломный период в конце Первой мировой войны обладавших сильнейшим влиянием на людей в социально- и культурно-историческом плане, то для объяснения ее предлагаются три версии.
Первая. Вероятно, еврейская часть населения в особой мере обладала такой социологической структурой, которая при переходе от старого «хорошего общества» с его системой избранных лиц и кастовостью, с его институтами, носившими печать сословности, — к республиканским партиям, союзам и институтам была особенно востребована, прежде всего в лице представителей «свободных профессий».
Вторая. Для немецких евреев в большинстве своем был характерен союз либерализма и социализма, благодаря которому они выступали за внедрение современных социальных тенденций и после политического переворота раньше других оказались готовыми к действиям. Без еврейского элемента (в социологическом и ментальном смысле) этот союз действительно был бы просто немыслим.
Третья. Еврейские интеллектуалы и революционеры благодаря их особому жизненному опыту и перспективам, а возможно, также благодаря определенным обычаям и свойствам их среды (любовь к письменной культуре, вкус к красноречию, отсутствие формализма, мобильность и т. д.), видимо, обладают специфическим дарованием, позволяющим им успешно действовать в роли ораторов и организаторов крупных масс, «оторвавшихся от своих корней» и находящихся в состоянии брожения и движения. То, что речь могла идти об исторически преходящей роли, было замечено лишь такими проницательными наблюдателями, как Трёльч.
Первая антисемитская волна
Массовая враждебность и бредовые представления, вызванные этим феноменом, проявились в создании множества фёлькиш-антисемитских групп и организаций. В период с 1919 по 1922 г. на первом месте стоял инициированный всегерманским «Еврейским комитетом» и образовавшийся в результате объединения главных антисемитских сект и союзов «Германо-фёлькишский союз защиты и сопротивления». К 1921 г. число его зарегистрированных членов выросло круглым счетом до 180 тыс. чел., состоявших примерно в 600 местных группах. Однако «движению не хватало политического вождя»{701}.
Попытки Класса получить для финансирования антисемитских акций деньги от крупных промышленников, которые щедро поддерживали антибольшевистские группы, не увенчались успехом. Столь же безуспешными были поначалу усилия повлиять на новую, недавно учрежденную Немецкую национальную народную партию: сориентировать ее на проведение активной политики, внесение в программу антисемитских пунктов и исключение евреев из членов этой партии. «Союз защиты и сопротивления» остался внепарламентской организацией и движением. Социологический анализ показал массовое преобладание в нем образованного и мелкобуржуазного среднего сословия, что, как и в случае антисемитских партий 1880-х гг., указывало на страх перед еврейской конкуренцией. Однако в возрастной структуре теперь доминировало военное поколение, которое ощущало свою оторванность от основной массы населения и свою деклассированность{702}.
Революционный и послевоенный периоды создавали у некоторых наблюдателей впечатление «антисемитского наводнения», но в Германии оно поначалу проявлялось в накате бумажных волн: брошюр, плакатов, расклеиваемых листовок и прокламаций. В то время как тиражи этой недолговечной продукции доходили до многих миллионов, тираж органа союза, газеты «Дойчфёлькише блеттер», не превышал 7 тыс. экземпляров. Немногим лучше обстояли дела у других специализировавшихся на антисемитизме газетенок и журналов. Тираж купленной Классом «Германской газеты» («Дойче цайтунг»), самого распространенного издания фёлькиш-антисемитских правых, колебался между 25 и 40 тыс. экземпляров — в сравнении с тиражами крупных (на взгляд антисемитов — «еврейских») ежедневных газет довольно низкий показатель{703}.