Лишь что-то ОТДАВ, временно создается пустота, в которую может войти нечто новое, способное изменить человека. Только отдавая, можно наполнить себя Силой Жизни, именно отдавая, мы можем находиться в состоянии Любви, а не в купле — продаже, уравновешивая себя бирочками «я такой».
Человек, чрезмерно озабоченный положением в материальном мире, не способен развиваться духовно, так как его ум постоянно настроен на обмен и сконцентрирован на материальном. Он даже с Богом пытается заключать договор: «я тебе свечку в храме, а ты мне помощь в бизнесе. Ты мне протекцию и лоббирование моих интересов, а я тебе на строительство храма подброшу. Я буду делать хорошие поступки и соблюдать посты, а ты мне местечко в раю забронируешь и обеспечишь достойную жизнь». При этом он себя считает духовным, ведь регулярно ходит в церковь и даже иногда соблюдает посты. Он уравновесил себя бирочкой «я духовный», в действительности остановив свое развитие. В его голове еще нет места отношениям иным, чем купля-продажа, не вписывающимся в рамки «ты мне — я тебе», а сердцем он воспринимать еще не научился.
— Скажи, — продолжил Бобши, после того как мы попили чаю, — ты способен возлюбить «дальнего», того, кто тебя сильно обидел или просто достал?
— Нет, — признался я, — но я постоянно над этим работаю, пытаюсь отследить свои чувства к врагам, чтоб не желать им зла…
— Ну конечно! — Засмеялся Бобши. — Иными словами, ты пытаешься провести выгодный обмен: ты меняешь «возлюбить дальнего еще не могу», на «но зато я над этим работаю». Ты опять зацепился за «быть хорошим». Ты даже не задумываешься над тем, а разве можно приучить сердце кого-то любить? Ты не можешь властвовать над тем чувством, которое не является твоим.
Смех Бобши был всегда заразителен и чист. У меня никогда не возникало желания на него обидеться, когда он в очередной раз заливался над моей тупостью.
— Ага, — продолжал он смеяться, — ты хочешь воспитать свое сердце, чтобы оно НАЧАЛО ЛЮБИТЬ врагов… ну и как, получается? Ты стал любить хоть кого-то из своих врагов?
Я хотел было возразить, что у меня нет врагов, и я ко всем отношусь хорошо, но скорей почувствовал, чем понял, над чем смеялся Бобши.
— Ну а как же тогда Иисусовское — «возлюби дальнего»? — спросил я.
Бобши перестал смеяться.
— Из собственного центра «я» это невозможно сделать, невозможно полюбить врагов пока есть «я», — продолжил он уже почти серьезно.
— Вспомни, мы говорим о любви, которая не принадлежит личности. Это трансцендентальное состояние. Невозможно, и даже глупо пытаться заставить свое «я» полюбить врага этого «я», особенно когда ты отождествляешь себя с этим «я». Но если человек погружается в состояние этой трансцендентальной любви, то «я» растворяется и тогда действительно враги перестают существовать, и чувство любви начинает распространяться на всех. В том числе и на врагов, которые воспринимаются в этом состоянии как заблудшие, сами нуждающиеся в помощи. Враги исчезают, вместо них появляются нуждающиеся в помощи. Вспомни, когда Иисуса вели на Голгофу, в него плевали и кидали грязью, а он молил: «Господи, прости им, ведь они не ведают, что творят». Он глубоко находился в этом состоянии, и даже мысль о том, что сейчас ему предстоит тяжелая казнь, не заслонила любви ко всем людям. Он на пороге жесточайшего испытания думал не о себе, а о них, кидающих в него грязью. Думаю, что он молил и за палача, вгонявшего в его плоть грубые кованые гвозди.
— Не… я к такому еще явно не готов, — признался я, чем вызвал новый приступ смеха у Бобши.
— Да, ты явно не готов! Ты неисправим, — хохотал он, — как, впрочем, пожалуй, никто на этой земле, имеющий эго. Ничье «Я» на это не готово и готовым быть не может. На то оно и «я», оно может только торговаться, совершая выгодные для себя обмены. И если «я» не видит своей выгоды — оно будет возмущенно сопротивляться.
— Но истинная любовь, — успокоившись, добавил он, — выводит из состояния «я», из состояния «купипродайчика». В истинной любви человек забывает о себе, поскольку отсутствует всякое «Я». Ты можешь зайти хоть в сам океан и купаться, плавая в нем, и при этом ты будешь продолжать осознавать себя, как отдельное «Я», купающееся в океане. Но если ты погружаешься в океан истинной любви, то твое «Я» исчезает, растворяясь в ней. И уже не ТЫ в океане любви, а есть только безграничный океан любви. Ты и есть этот океан, в котором нет твоего «я». Океан любви, не осознающий самого себя, не имеющий центра «я». Это подобно кристаллу соли, попавшему в сосуд с водой, кристалл растворился, его не стало, он стал составной частью всей воды. От этого вода поменяла свои свойства, став еще солонее. Есть соленая вода, с которой ассоциирует «себя» бывший кристалл, но самого кристалла уже нет, как нет и отождествления себя с водой. Это состояние безграничного сознания любви ко всему, ты и есть это все, и одновременно тебя нет.
— Помнишь, как написано у Рам Цзы?
Рам Цзы знает…
Покой,
Целостность,
Гармония,
Любовь,
Радость,
МОГУТ БЫТЬ,
Но только когда ТЕБЯ НЕТ.
— Только когда тебя нет, ты способен на поступки, подобные Иисусовским.
— Бобши, мне кажется, что ты рассказываешь о чем-то запредельном. О том, на что способны лишь избранные единицы, зачем мне это знать? Чтобы чувствовать свою ущербность и далекость от этого?
— Неужели? — Искусственно изумился он. — А ведь совсем недавно ты упрекал меня, что я рассказываю о какой-то преснятине. Помнишь свою реакцию на «…наше дело предложить…»? А ведь мы продолжаем разговаривать все про то же.
— Я понимаю твое замешательство, — продолжил он. — Вся проблема в присутствии или отсутствии «я». Из состояния «я» тяжело представить его отсутствие, это все равно, что представить свое «я» после физической смерти: «Как это меня и не будет? Куда может исчезнуть мое я?». А между тем, мы довольно часто в течении жизни впадаем в это состояние, и бывает, по нескольку раз за день.
— Представь, что ты пытаешься понять, о чем тебе лопочет ребенок. Ты присаживаешься, опускаясь на колено, чтобы быть к нему ближе, ты пытаешься вникнуть во все произносимые им звуки, в его жесты и мимику, желая понять, чего он хочет. На какое-то время ты забываешь о себе, пытаясь настроиться на его волну. В этот момент ты находишься в состоянии любви к нему, энергетически ты сливаешься с ребенком. Ты даешь ему свое внимание. Находясь глубоко в процессе попытки узнать, чего хочет ребенок, ты забываешь о своем «я». В тот момент ты не думаешь о том, что за свое внимание ты чего-то поимеешь. На внутренних тонких телах происходит попытка объединения сознания. В тот момент ты не думаешь о том, какой ты хороший, как жертвуешь своим временем ради ребенка. Ты просто временно забыл о себе, поэтому этот момент вряд ли отпечатается в твоей памяти, через минуту ты уже забудешь об этом, твоя левая рука не ведает то, что творит правая. Вот если бы ты осознавал свою жертвенность в тот момент, то данный случай глубоко отразился бы в твоей памяти, но тогда это не являлось бы актом любви, а было бы сделкой со своим эго. Обмен своего времени на право носить бирочку «заботливый и внимательный дядя».
«Настоящая любовь не есть функция эго» — говорил Ошо.
— Подобных случаев, — продолжил он, — когда человек забывает о своем «я», увлекаясь потребностями других, в повседневной жизни людей довольно много, но они остаются без внимания. «Я» в них не участвует, потому и запоминать происходящее некому. Если ты понял, что ребенок просил пить — ты дал ему напиться и забыл об этом, снова погрузившись в рутину повседневных дел. Ты наверняка даже не осознал радость от того, что смог помочь кому-то. Истинная любовь — чувство очень тонкое и нежное. Когда человек в него погружается, он в ответ получает радость, и даже не осознает, что эта радость есть результат погружения в состояние любви.
Представь мать, кормящую грудью своего ребенка. Любящая мать смотрит на ее сосущее дитя, смотрит на то, как ребенок пыхтит, усердно работая, и невольно улыбается, испытывая радость. Она радуется тому, что может накормить ребенка и испытывает блаженство от возможности насытить дитя своей грудью. Матери доставляет огромное удовольствие просто наблюдать за счастьем своего дитя, а уж тем более сам процесс его кормления. Тот, кто дает — всегда получает.