От него исходил такой жар, что пряди волос, обрамлявшие лицо, слегка трепетали, подобно языкам пламени.
– Тебе не придется, – с волнением произнесла падшая, освобождаясь от объятий Бетты, попытавшейся ее остановить. – Я не хочу больше оставаться здесь ни минуты.
Вампиры отошли, чтобы не вмешиваться в чужие отношения. Раду повернулся лицом к Мирославе и пригвоздил ее к месту пустым взглядом. Девушка смотрела в его глаза, стараясь понять, что происходит с демоном, но они ничего не выражали. Мастер заблокировал свои мысли.
– Не пытайся уговаривать меня, – уже менее уверенно сказала Мира и подошла к дракону, в напряжении смотревшему на спину внезапно притихшего ректора, который не мешал им уходить.
Сигвальд распахнул перед демонессой дверь. Она шагнула за порог, но оказалась не в коридоре «Игривой наездницы», а на родном полигоне в подвале своего лесного домика.
– Значит, так легко ты можешь оставить меня, любимая, – столько боли не мог бы передать смертный голос.
Радомир сидел перед ней на коленях, и выглядел абсолютно раздавленным. Он не изменился внешне, как бывало, когда его настроение менялось. Сейчас в нем говорила давно потерянная человеческая часть, дремавшая много веков. Но Мира не собиралась извиняться или утешать демона.
– Значит, так легко ты можешь превратить меня в стриптизершу, любимый, – последнее слово она сказала почти шепотом, глотая слезы.
– Я объяснил зачем это нужно, – в голосе Раду послышалось рычание.
– Ты не сможешь ублажить своего любимого дьявола, до какой бы степени унижения не довел меня. Что ты планировал? Приватные танцы для всех его приближенных? Лилит ты так же готовил?
– Не смей!
Небо затянуло тучами и молния прочертила воздух. Радомир в ярости навис над ней и поднял над землей, схватив за хрупкие плечи.
– Я больше не боюсь разозлить тебя, Раду. Я боюсь, что для меня твой мир также не подходит, как он не подходил для Рязанки. Ты был прав – мне не стоило к тебе привязываться.
Черные слезы текли по щекам девушки, ослепляя. Мира подумала о Долине Фафнир, о детском замке Сигвальда и немедленно оказалась там, оставив в дрожащих руках Мастера пустоту.
Люцифер
В Долине шел сильный дождь, и Мирослава решила укрыться под кронами деревьев. Как только она шагнула в зеленую рощу, звук дождя стал приглушенным и умиротворяющим. Девушка скинула туфли и пошла босиком по нежной траве. Слезы по-прежнему струились по бледным щекам и, порой, падшая судорожно всхлипывала, как ребенок. Она чувствовала себя ужасно виноватой перед всеми, особенно перед Рязанкой. Сквозь мутную пелену Мира увидела, что к ней спешат Хельга и Ингрид. В руках горничной были одежды и удобная обувь. Когда драконица увидела состояние своей гостьи, она забрала у служанки вещи и жестом приказала ей оставить их.
– Мне не следовало приходить.
– Мира, я не стану мучать тебя уговорами… не сейчас, по крайней мере.
Демонесса благодарно кивнула и приняла одеяния. Хельга помогала ей переодеться, рассказывая:
– С тех пор, как Раду не может нам помогать, Вальд и я используем древний артефакт для связи. Он забирает много сил и энергии, так что мы прибегаем к этому средству только в крайних случаях. Сегодня Сигвальд впервые связался со мной через него, чтобы рассказать о том, что произошло в театре. Мальчик прав, тебе не стоит быть танцовщицей, это вульгарно.
Драконица была возмущена не меньше, чем Мира смущена ее неведением о том где и что, по задумке Раду, бывшему ангелу придется исполнять.
– В тебе течет кровь древних богов, ты не можешь быть развлечением для… – Хельга попыталась найти верное слово и Мира ей помогла:
– Нечисти.
– Да, милая.
Она погладила девушку по голове и заглянула в голубые глаза.
– Здесь ты по-прежнему чиста, Мирослава.
Демонесса хотела возразить, что это только красивые слова. Она показала крыло и вскрикнула от изумления, потом поднесла к глазам свои руки.
– Я больше не демон? Меня же сам… это невозможно.