– Мирослава! – хрипуче гаркнула Рязанка.
Опасаясь еще кого-нибудь сегодня разозлить, девушка наспех умылась, надела черные штаны и футболку, такие же, как у святош, влезла в любимые разношенные кеды, и побежала в столовую.
Шаманка нетерпеливо постукивала ногой по полу. Она с неодобрением покосилась на вбежавшую Миру.
– Что так долго?
– Умывалась.
– Ладно, каша остыла, так что даже желать ничего не буду.
Мира с тоской посмотрела на серый комочек, сиротливо сжавшийся на дне тарелки, и тяжело вздохнула. "Как в армии: сначала учебка, потом дедовщина, главное до дембеля дотянуть, а там и ешь чего хочешь и хами сколько влезет". Звонкий подзатыльник оторвал ее от сладких грез будущего беспредела, который она сможет здесь учинять. Мирослава макнулась носом в безвкусную субстанцию своего завтрака и, захныкав, подняла взгляд.
– Доброе утро, Мира – пропел над ней бодрый голос ректора. – Мама не умеет читать мысли, поэтому я буду рядом, благо экзамены все позади.
– Зачем вам мои крылья?
– Будешь моей помощницей на время обучения, а мне нужен очень проворный бесенок. Ты единственная получила возможность быть падшим за последнюю тысячу лет, до тебя был я. Настоящие злодеи слишком творческие натуры, чтобы внушать доверие, поэтому я и выбрал тебя. Еще пара месяцев муштровки а-ля Рай и с первого же курса – протеже самого ректора? Ну как, по рукам?
– По рукам – всхлипнув, ответила Мира.
– Вот и умница, вытирай кашу с носа и пойдем во двор.
"Не думай о плохом, не думай о плохом, не думай о плохом, ай, сволочь!" – споткнувшись, ругнулась девушка и в этот раз, тяжело вздохнув, Мастер потянул ее за ухо.
– Айяйяй! – завыла недотепа, крепко зажмурившись.
Радомир с Рязанкой переглянулись и кивнули друг другу.
– Пойдем, ангелочек, погуляем по лесу – ласково сказала шаманка – ты не сердись за подзатыльники, это не по злобе, а для дела.
– Какого? – потирая ухо, спросила Мира.
– Крылатого. Компенсация проступка немедленным наказанием частично нивелирует неблаговидное деяние. В жизни ты была хулиганка и в академии тебя еще лет в девять присмотрели, но вот перед гибелью ты повела себя как настоящая мученица: собачку спасла, о маме думала, когда все болело, а не себя жалела, вот и заслужила свои крылья. У Роди так же было, он тоже не хотел сюда переходить, у Ангелов даже учился хорошо, но потом, уже после, сам перешел.
– Так может, мне тоже надо было подождать?
– Ты несдержанная слишком, все время злилась, ехидничала, а от этого крылья только чахнут. У тебя они уже давно должны были проклюнуться, а твои лопатки наоборот выравниваются.
– А почему у отличников нет крыльев, они же добрые?
– А ты из мучеников, да еще с предком, причисленным к рангу, к тому же выбор сделала в пользу Света. Вот вам и повезло по совокупности. А пока ты окончательно все не испортила, мы решили тебя забрать и по-отечески направить.
– Еще подальше к Свету?
– Угу, и тебе это очень приятно – подсказал Радомир.
– Да, я действительно рада, что не нужно делать гадости – послушно подтвердила Мирослава, на всякий случай, стараясь вообще не о чем не думать и ничего не чувствовать.
– Чтож, приятно это слышать, пойду, прогуляюсь по чаще.
– До встречи, сынок.
Мира боялась даже вздохнуть, пока ректор окончательно не скрылся за деревьями, затем резко выдохнула и посмотрела на Рязанку.
– Самое главное – думай о хорошем. – Ответила на ее взгляд шаманка. Ученица немного выдвинула нижнюю челюсть и, поведя глазами, уставилась куда-то вбок и вниз, выражая тем самым, что не всегда способна совладать со своей природой. Тогда ведьма елейно улыбнулась и показала за спину Мирославы, которая тут же купилась на этот жест и обернулась. Рязанка толкнула ее в спину и, пока девушка с воплем летела в пропасть, кричала с края обрыва:
– Думай о хорошем!
Мира орала во всю силу своих легких, так что эхо заполнило округу, и вспугнуло стаю птиц в лесу. Умереть она уже не могла, но могла переломать все кости и долго мучиться во время медленного восстановления. Когда ее голос сорвался, а до земли оставалось лишь несколько метров, она крепко зажмурилась и услышала хлопанье крыл за спиной.
– В целом не плохо – спокойным голосом сказал ректор, – некоторый прогресс должен наметиться.