Внутри у Кузьмы все упало.
– Кажется, здесь кто-то удумал тайную переписку вести, – комендант всеми силами пытался развлечь скучающего губернатора. – Что ж, кто-нибудь желает сознаться, или мне убивать вас по одному?
Воздух стал твердым и не пролезал в горло, в глазах сгущалась темнота, но лицо у Кузьмы оставалось спокойным. Он сделал шаг. Некоторые особо рьяные борцы за правду из тех, кто это увидел, потом будут горлопанить, что наказали не того. Но это уже не будет значить ровным счетом ничего. Потому что в этот момент из леса выбежал Саша.
В глазах его было чистое и беспросветное безумие, грудь бешено вздымалась и опускалась. Он проковылял на задубевших, подгибающихся от усталости ногах мимо коменданта, мимо губернатора, мимо народа и всего полчища охраны, словно всех их тут и не было вовсе.
– Надо… убираться… отсюда… – кряхтел несчастный безумец. Руки его были исполосованы порезами, на голове собрался венок из спутавшихся в волосах иголок и листьев. Все, включая охрану и самого губернатора, остолбенели. Ногам не ходилось, куркам не нажималось. И только тогда, когда сумасшедший сиганул с крутого берега в воду, комендант Сулейманов опомнился и выстрелил из табельного пистолета, который на этот раз оказался при нем. Что-то, а стрелял он отменно, так что в воду Саша приземлился уже мертвым. Он повис на водной глади, раскинув руки по сторонам. Его длинные русые волосы колыхались шелковыми нитями на взбаламученной воде. Кровь вихрилась бордовыми змейками от рук и ног, словно их причудливые продолжения, и на своем кровавом кресте Саша плыл туда, куда он всегда и хотел – к противоположному берегу.
Ночью Кузьма пришел туда, где за подтаявшими льдами и молочным туманом смутно виднелась зелень противоположного берега. Ему предстоит долгий путь. Но Кузьма не привык торопить коней. В темной душной шахте к неподатливой руде он подступается не спеша, откалывая от нее по маленькому кусочку. Это утомительно долго, а нетерпение так и подбивает ударить посильнее, но Кузьма знает, что можно сломать кирку, если, как говорится, рубить с плеча. И руде будет безразлично, что стоимость кирки вычтут из зарплаты. Она покорится только размеренному труду.
И он плыл, неспешно, но уверенно рассекая водную гладь натруженными руками. Он плыл, мерно дыша и четко отмеряя время отдыха. Он плыл, по сантиметру выгрызая свою свободу.
Болотами он вышел в деревню, где никто никогда и не слышал про Остров людоедов. Там Кузьма устроился разнорабочим, работал в колхозах и брался за любой хозяйственный труд. С женой и детьми он увиделся только через семь лет.
Немногим позже река Обь, будучи, видимо, больше не в силах выносить происходившее на ее берегах, разлилась и затопила Остров, смыв сотни мертвых человеческих тел, скудный быт островитян, а также много-много ящиков с мукой, касаемо которой в свое время не поступило никаких распоряжений свыше.
ЭПИЛОГ
Из доклада инструктора-пропагандиста Нарымского окружного комитета РКП (б) Величко И. В. Сталину, Р. И. Эйхе и секретарю Нарымского окружкома ВКП (б) К. И. Левиц
3−22 августа 1933 г.
«…В конце мая (25−27) началась отправка людей на т. н. участки, т. е. [в] места, отведенные под поселки.
Участки были расположены по р. Назина за 200 километров от устья: [к ним] поднимались на лодках. Участки оказались в глухой необитаемой тайге, также без каких бы то ни было подготовительных мероприятий. Здесь впервые начали выпекать хлеб в наспех сооруженной одной пекарне на все пять участков. Продолжалось то же ничегонеделание, как и на острове. Тот же костер, все то же, за исключением муки. Истощение людей шло своим порядком. Достаточно привести такой факт. На пятый участок с острова пришла лодка в количестве 78 человек. Из них оказались живыми только 12.
…
Комендант Сулейманов, кроме того, что избивал людей при выдаче трудпоселенцам сахара, поедал его (на глазах у всех) в невероятно больших количествах и теперь, по его собственному заявлению, потерял всякий вкус.
…
В результате всего из 6 100 чел., выбывших из Томска, и плюс к ним 500−600−700 чел. (точно установить не удалось), переброшенных на Назинские участки из других комендатур, на 20 августа осталось 2 200 человек.
Все это, особенно остров, осталось неизгладимой метой у всех трудпоселенцев, даже у отъявленного рецидива, видавшего виды на своем веку. Остров прозван «Островом смерти» или «Смерть-остров» (реже – «Остров людоедов»). И местное население усвоило это название, а слух о том, что было на острове, пошел далеко вниз и вверх по рекам.