Разве это было главным, чему ее учили? Если тебя держат за горло, то лишь для того, чтобы убить. Сбрось чужие руки, отбейся, беги. Не строй из себя героя, не задавай вопросов.
Но эти руки были слишком цепкими. Подставив плечо под жесткий удар, Аори ухитрилась выбить одной из жриц лодыжку, и теперь пыталась уйти от атак второй так, чтобы не попасться охромевшей первой. Верховные будто забыли о метательных ножах, о шелковых удавках, обо всем, что могло моментально прервать неугодную Двуликой жизнь.
Аори отступала между колонн, лицо заливал пот, разъедая ссадину на скуле. Верховная играючи держала темп, но все так же совершала детские ошибки в простейших связках, словно тренировку курсантов по телевизору смотрела. Только этим Аори и спасалась, за мгновение до осечки угадывая ее лишь потому, что знала, как должно быть на самом деле.
Вот, сейчас! Верховная оступилась, не удержав равновесия, когда изменяющая ткнула ей в лицо открытой ладонью, отвлекая внимание, и тут же ударила всерьез, метя в ухо. Не попала, но воспользовалась замешательством жрицы и за доли секунды оказалась позади, подбила ноги и рванула низкорослую арашни за подбородок так, чтобы поймать изгиб позвоночника прямо на колено.
В последнюю секунду Аори отвела ногу в сторону и разжала пальцы. Верховная рухнула на пол, перекатилась, вскочила с перекошенным яростью лицом. Ее волосы растрепались, рукав выскользнул из-под кожаной перевязи и болтался, лишая движения резкости.
– Довольно! – голос Двуликой звенел от напряжения. – Почему ты не убиваешь, изменяющая?! Я приказала тебе сражаться!
– Я сражаюсь, – выдохнула Аори. – Долго. Ты же этого хотела? Но я уже достаточно разрушила. Не хочу больше. Не могу.
– Откуда ты знаешь священные движения, демон?!
– Я узнала их до того, как стала демоном.
Аори на мгновение перевела взгляд на Двуликую, и Верховные тут же скользнули в тени. Спустя удар сердца жрицы появились у трона, такие же бесстрастные, как прежде, без малейшего следа боли или гнева на точеных лицах.
– Я слышу тебя, – Двуликая вздрагивала, словно ее била лихорадка. – Ты прошлое… Прошлое…
– Что здесь случилось?! Откуда вы знаете связки?
– Прошлое… – Жрица говорила через силу, глухо, как во сне. – Воины Харру. Уходи, изменяющая. Уходи. Оставь мой мир. Тоо…
Шуким поднялся. Молча, без единого положенного слова. Безысходность расчертила его лицо шрамами куда более глубокими, чем тот, что изуродовал губы.
– Отвези ее в Таэлит.
– Клянусь именем Харру, я выполню свой долг.
Аори перевела взгляд с одного темного лица на другое.
– Я хочу знать, что происходит!
– Оставь вопросы для тех, кто знал ответы, но не пожелал дать их тебе. Уходи, демон. Ше-Бара не будет свободным, пока ты здесь!
– О, боги… Ну хоть искупаться можно?!
Аори развела руки в стороны, предлагая полюбоваться, во что она превратилась за последние сутки.
Двуликая посмотрела на нее так, словно перед ней оказался мерзкий слизняк, по недоразумению освоивший человеческую речь.
– Тоо желал покинуть Ше-Бара до заката. Если ты останешься на мгновение дольше, то останешься навсегда.
Оакс вскочил с кушетки и бросился навстречу, стоило тоо переступить порог своего номера. Брат схватил Шукима за руки, заглянул в лицо и, ничего не спрашивая, прижал к себе.
– Милостивый Харру, я думал, что больше никогда тебя не увижу! Я пришел, когда небо загорелось, и лишь для того, чтобы узнать, что ты ночью покинул дом и так и не вернулся! Что произошло? Что с тобой? Выглядишь так, будто тебя на вертеле жарили.
Оакс попытался было ощупать тоо, но тот отодвинул руки брата в сторону. Прищурившись, Шуким смотрел на ту, что отдала бы все сокровища мира за право хранить его сердце, и не мог ощутить ничего, кроме безразличия.
– Мой тоо… – Дафа светилась радостью, какая бывает лишь после бессонных, заполненных ожиданием худшего дней и ночей.
– Я уезжаю в Таэлит на закате, – тоо показалось, что слова разрывают горло изнутри, как толченая чешуя. – Займись ящером.
– Харру лишил тебя разума? – всплеснул руками Оакс. – Видел ли ты, во что превратился Священный путь?
– Я знаю больше твоего, и я погибну счастливым, если это то, чего желает Двуликая.
– Это она тебя посылает? О, Харру, неужели нет других вестников в эти черные дни?
– Я должен исправить свою ошибку. А…. А… – он не смог произнести имя. – Я совершил непоправимое, позволив ей прийти в Ше-Бара с моим караваном. Если бы я мог умереть, чтобы этого не случилось!
– Это не разум говорит, брат. Что такого натворила змейка, что ты с кровью вырвал ее из собственного сердца?