– Почему ты говоришь со мной так?
– Потому, что ты называешь меня демоном! Потому, что хочешь отобрать весь мой мир, а я готова была умереть, лишь бы этого с тобой не случилось! Ты ждешь, пока я усну, вон даже кинжал приготовил, чтобы проще было!
Выхватив оружие, тоо одним движением рассек закрывающее выход полотнище. Кинжал улетел в метущие снаружи пыльные струи, и Шуким обернулся к спутнице. Его грудь тяжело вздымалась, а в темных глазах поселилось беспросветное отчаяние.
– Я открыл тебе путь, изменяющая. Я думал, что подарю тебе свободу.
– Свободу что, сидеть взаперти, ожидая твоего каравана? Ты не Харру, чтобы превратить демона в арашни!
– Я должен был вспомнить о нем раньше.
Шуким отбросил плещущий полог, но Аори схватила его за руку прежде, чем тоо шагнул навстречу буре.
– Ты с ума сошел?
– Да, в тот момент, когда пустил тебя в свое сердце! Отпусти, довольно с меня этих игр!
Шуким попытался отпихнуть изменяющую, но она вцепилась в плечи тоо изо всех сил, словно готова была уйти в клубящийся песок вместе с ним.
– Нет!
– Ты пытаешься отобрать мою свободу? Ты делаешь то, что делают демоны? Что тебе до моей смерти, если ты отказалась от моей жизни?
– Я… Шуким!
Аори прижалась к нему и заглянула в темные глаза, когда тоо обернулся. Ее собственные не светились в темноте, выдавая живущую в теле магию. Но она была там, была наверняка. Как иначе объяснить тот разряд, что прошил тело араха, когда ее губы коснулись старого шрама?
Шуким никогда не брал рабынь силой, не принуждал делать то, что вызвало бы сопротивление. Некоторые оказывались искуснее других, и их награда была больше. Иные считали каждую минуту, но ни одна не могла и не хотела открыть ему хотя бы краешек души.
Рабыни исполняли все, чего желал тоо, и он привык к их покорности так же, как к бурому небу, душному воздуху, бесконечности пустыни и улыбке богини. Но ветер принес белоснежные облака, небо изменило свой цвет, а Двуликая отвернулась, не желая в него смотреть.
И волосы той, что перевернула мир, едва ощутимо пахли пустынными лилиями. Тоо вдохнул ненавистный аромат полной грудью и впустил его в самые темные уголки своей души.
Руки Аори скользнули под его рубашку прежде, чем Шуким успел подумать, губы отстранились на несколько коротких мгновений. Он не смог вымолвить ни слова, лишь протянул к ней руки, страшась коснуться холодной пустоты там, где было тонкое, гибкое тело.
Аори прильнула к тоо, и он задохнулся, ощутив, что между ними нет больше преграды из грубой ткани. Изменяющая заполнила собой весь мир, и Шуким больше не слышал бури, не замечал, как хлещет песок сквозь разорванный полог. Он попытался обнять Аори, заставить ее остановиться хоть на секунду, но она ускользала, как настоящая змейка, не позволяя подчинить себя ни словом, ни жестом.
И тоо покорился, впервые в жизни, покорился всему, о чем никогда не думал, а она знала, чего не смел просить, а она умела. Без просьбы, без приказа, лишь потому, что хотела этого сама.
Но Аори пришла из тьмы, а не родилась в ней под вой бури, покорила пустыню, а не проросла в ней корнями. Она легко смеялась и легко плакала, сбросив с плеч непосильную ношу, она птицей билась в руках тоо, и он знал, что не сумеет ее удержать.
И Шуким разжал объятия там, где любой другой боролся бы с ней до конца. Он сам стал ночью, пропахшей пустынными лилиями и кардамоном, силуэтом хашина, едва различимым на смуглой коже, бурей, терзающей утомленный город. Он касался изменяющей, отступал и снова возвращался, не позволяя понять, что будет дальше. И та, что пыталась ответить на каждое его касание, что не опускала оружия, в конце концов открыла сердце и растворилась во тьме, разделяя путь тоо.
Шуким не видел глаз изменяющей, хотя лежал лицом к лицу и чувствовал, как щеки касается прядь ее волос. Кончиками пальцев он коснулся виска Аори и прошептал тихо, так, чтобы не спугнуть подступающий сон:
Я хочу просыпаться тысячу ночей подряд
В самый длинный час перед рассветом,
Час без красок и времени.
Чтобы смотреть, как ты спишь,
Безмолвная, тихая, лишенная тени.
Моя.
Аори свернулась в клубочек, отвыкнув от прохладного ночного воздуха, и тоо попытался притянуть ее к себе, обнять и согреть.
Изменяющая отодвинулась, не просыпаясь. Дотянувшись до скомканной, перекрученной фарки, тоо расправил ее и осторожно набросил на плечи Аори.