Живут, и ты сможешь. Хватит ныть, изменяющая, держись за дебильный ремень, сжимай коленями дебильное седло на дебильном ящере, и наслаждайся тем, насколько ярок твой мир.
Интересно, как там разбойник. Бредет еще, шатаясь, или упал и не смог подняться? Вожаку без разницы, тянуть его за собой или волочь по песку, оставляя неглубокую борозду. Шуким укоротил ремень, чтобы арах не попал под лапы идущему следом ящеру с бесполезной чужачкой на спине, но даже не подумал взять несчастного наверх, пусть даже и в виде перекинутого поперек шипастого хребта тюка. Жизнь разбойника вручили Двуликой, кем бы там она ни была, и тоо не стремился помогать своим богам.
Пока не стемнело, Аори смотрела, как разбойник переставляет ноги – медленно, слишком медленно, вожак то и дело натягивал ремень. Арах спотыкался, едва не падал, но выравнивался и делал еще несколько шагов до следующего рывка.
Когда караван тронулся, он обернулся, раздвинул двумя пальцами пропитанные сукровицей бинты. Аори так и не поняла, что разбойник хотел увидеть. Ее ли, такую же пришлую, но по чистой случайности получившую из рук тоо и жизнь, и защиту, и свободу? Или прощался с теми, чьи тела свалили кучей на радость стервятникам? Они слетелись, один за другим, стоило караванщикам закончить грязную работу, и приступили к пиршеству. Те, кто летает высоко, всегда смотрят вниз. И следят друг за другом, чтобы не упустить возможность урвать кусок.
Темнота все сжималась. Сжималась и никак не могла сжаться. Тихо вздохнув, Аори закрыла глаза.
Все, ты победила.
И, словно в благодарность, ночь проглотила оставшиеся минуты пути. Караван остановился, повинуясь крику тоо, и сквозь ресницы пробился тусклый свет. Аори отбросила капюшон за спину и выпрямилась, щуря слезящиеся от усталости глаза.
Свет факелов отражался в гладкой, как зеркало, воде. Когда один из ящеров приподнялся на задних лапах и ухнул передними об землю, по поверхности прошла легкая дрожь. Рябь исчезла спустя несколько секунд.
Щеки коснулся влажный ветер. Он принес с собой запах ила и мокрой коры, шорох пальмовых листьев и треск факелов. Караван застыл в немом молчании, еще не вынырнув из монотонного ритма перехода, и даже ящеры дышали в унисон.
Тоо первым спрыгнул с седла, перекинул повод через голову вожака и подвел его к воде. Остальные арахи потянулись следом. Аори попыталась слезть, но бедра и икры свело судорогой, и она замерла, кусая губы.
Всхрапнув пару раз, ящер сам добрел до водопоя, окончательно уяснив, что можно не обращать внимания на дополнительный груз сверху.
– Ты там приклеилась? – ворчливо поинтересовалась Дафа, перебрасывая повод из руки в руку.
– Не могу слезть, – призналась Аори.
– Не только чужачка, а еще и трусиха.
Арашни шагнула к ней и похлопала сербающего ящера по шее.
– Дай руку.
Не ожидая подвоха, Аори протянула ладонь. Дафа сжала ее, как тисками, и одним рывком сдернула наездницу вниз, прямо в воду.
Возмущенный вопль взлетел над пустыней, но попытка вскочить и надавать низкорослой сволочи по шее окончилась полным провалом – ноги разъехались, и чужачка плюхнулась обратно, взбив грязь. Арашни заливисто хохотала, от избытка чувств шлепая себя по ляжкам, и из темноты ей вторили голоса мужчин.
– Тебе смешно?! – воскликнула Аори, кривя дрожащие губы. – Это действительно смешно?
Ящер наклонил башку, обнюхивая сверзившееся с него нечто. Утратив от усталости всякий страх, Аори ухватилась за выступ его челюсти и кое-как поднялась. По бедрам потекли струйки воды, фарка прилипла к заднице, а иголки в ногах разрослись до настоящих кинжалов. Сжав зубы и цепляясь за сбрую, Аори мелкими шагами добралась до берега под насмешливым взглядом арашни.
– Не забудь все высушить и вычистить, – Дафа оперлась спиной на надувшийся живот своего зверя. – В седло не садятся, когда жопа в говне.
– Ну хоть не мозги, – прошипела Аори в ответ. – Их-то ты уже не отчистишь.
– Твое счастье, что я не трогаю тех, кого лечила.
– Вот и я том же. Ума на ответ не хватает, да? Ну ты не переживай, зато ляжки крепкие, после перехода не болят и мужикам нравятся.
Оказывается, даже на коротких, кривых ногах арашни умела двигаться со скоростью ветра. Щеку обожгла пощечина, а в горло впились короткие и невероятно сильные пальцы.
– Ты льешь на сковороду черное масло, чужачка, – Дафа подтянула Аори к себе и цедила слова прямо ей в лицо. – Умереть желаешь?