– Лина лесбиянка? – удивился Ветров. – Извини, что перебил, – он хмыкнул несколько смущённо. – Впрочем, после того, что случилось у неё с мужем, и немудрено.
– Ты слушай дальше, – Венера покачала головой, улыбаясь с проступившим румянцем на щеках.
– Лишь бы живой нашлась, а там, хоть трижды розовая. Слушаю-слушаю, – напряжённый вдох.
– Командиру наёмников не захотелось вступать в конфликт и терять классного снайпера из-за такой прихоти, как секс, но на Лину и меня моментально боевики начали смотреть очень косо и жадно. Группа двинулась в горы, получив информацию, что и вторую обнаружили. Но при селении Шалажи обошлось совсем без жертв. Там наёмники просто отступили, заметив, что их ищут. Они решили объединиться в один отряд на запасной базе и там ждать инструкций от ЦРУ. В Грозный же было не пройти, если ты не самоубийца. До базы нам было всего-то километров пятьдесят, только это по прямой. А вот прячась от облав, обходя селения и с осторожностью минуя дороги, пришлось бы потратить на путь не одни сутки. На первом же привале Лина, обрабатывая мне рану, прошептала: «Хочешь жить - не думай бежать. Эти головорезы разделают тебя медленно. Они будут наблюдать за нами. Если не поверят в мою страсть, нас обеих пустят по кругу. Будь послушной мне девочкой, и при первой же возможности отпущу. А сейчас помотай отрицательно головой». Я выполнила. Она вмиг зарядила мне пощёчину и угрожающе прикрикнула: «Нет, сучка, ты будешь меня целовать! Или сиську отрежу! Как потом, вдруг уцелеешь, будешь мужикам нравиться, а? Малышню рожать, кормить? Матери грудь или резинка на бутылке, что же лучше, м? Отрежу ведь! Целуй!» – подмигнула. Боевики заржали, когда я прильнула губами к её рту, – Венера смущённо замялась.
Ветров с растерянной полуулыбкой почесал затылок.
– Ну, на войне как на войне.
– Честно говоря, не стыжусь и не сожалею, что провела с ней две ночи, – Венера, пунцовая, словно спелый помидор, поджала губы. Её глаза заблестели.
– Да я что… я лично завидую тебе, – Ветров криво усмехнулся. – Чёрт. Лев знает?
– Да. Иногда меня поддразнивает, что как Лина вернётся, то будет жить в гареме султаном, – светлая и одновременно грустная улыбка. – Получает веником по своей кошачьей заднице и, – она облизнула губы, взглянула на любимого, – быстро вспоминает, кто в семье главный.
– Не сомневаюсь, – Ветров весело, насколько это было возможно в данной ситуации, ухмыльнулся.
– На третий день, – Венера горько вздохнула, – около полудня в высокогорном Шатойском районе, в окрестностях селения Дай, нас перехватил спецназ. Как после я узнала, это были бойцы из СВР. Завязался бой. Так совпало, что примерно в это же самое время в Грозном гремела музыка, пели радостные песни, плясали, отмечали принятое в Москве решение об отмене КТО (примечание: контртеррористическая операция). А надо мной летали пули, своими же пущенные. Странные мысли приходили в голову о мире и войне, что первое – это иллюзия, а второе – сон, жизнь реальная где-то между ними. Лина лежала рядом и отстреливалась. Ранила троих СВРовцев. По ходу боя у наёмников двоих крепко зацепило и четверо погибли. Мы отступили в лес, одного из раненых боевиков я помогала тащить, до базы оставалось немного. У наших были потери, и они за нами не пошли, вызвали артиллерию. Квадрат накрыло. Мы еле-еле выскочить успели с него. Как обычно, потом в новостях наврали, что жертв не было. СВР не любит светиться, – печальный взгляд в сторону.
– Да, настоящие герои наград или не получают вовсе, или знают о них единицы, – Ветров скрипнул зубами.
– Так было и будет всегда. В почёте те, кто икру в кабинете жрёт, а не те, кто грязь, кровь и, прости, говно глотает под пулями, – она шумно выдохнула и спрятала руки в карманы пальто. – К вечеру мы вышли к базе: несколько блиндажей в лесу на горе, соединённых туннелями и траншеями, являли собой неплохой небольшой укрепрайон. Там было полно боеприпасов, крупнокалиберных пулемётов, гранатомётов, средств ПЗРК. Подходы к нему прекрасно простреливались и были заминированы. Даже вдвоём там можно было долго держать оборону и положить многих из тех, кто пойдёт на штурм. Вторая группа наёмников на базу не пришла. Почему – не знаю. Ниже по склону Лина заметила российских военных и сообщила об этом командиру. Он стал решать со своими, что делать: всем отходить, добив раненых, или кого тут оставить с ними, задержать русских и привести сюда подкрепление. Улучив момент, Лина дала мне рацию и пистолет, прошептала: «Сейчас я их отвлеку. Тихо выскальзывай и беги по тропке влево, у камня направо не забудь повернуть. Направо, или мины… Удачи». Я схватила её за руку и шепнула в ответ: «А ты как?» Она сказала: «Как получится. Когда эти головорезы поймут, что к чему, русские уже пойдут в атаку. Попытаюсь под шумок удрать. Не впервой». Какой бы дрянью я была, уйдя? Отказалась. Сказала, что теперь мой черёд спасать ей жизнь и у меня есть знакомые генералы в СВР, которых только заинтересовать нужно ценностью на обмен. Лина упомянула о дочери и маме своей, что ей их безопасность важней всего. Я попросила её довериться мне и поклялась, если не выйдет договориться, остаться тут до конца. Она рискнула. Мы застрелили двоих наёмников, а командира и раненых взяли в плен. Дальше я по рации вышла в эфир, сообщив, кто я, где и что если будет штурм, то в генштабе не узнают важную информацию о крупном теракте в Москве, потребовала на связь генерала из СВР, которого лично знала. Удивительное дело, как угроза страшного взрыва в столице, да в преддверии приближающегося Дня Победы, заставляет шевелить быстро ножками всех штабных небожителей, – Венера зло усмехнулась.