Курт Воннегут
Между временем и Тимбукту, или «Прометей-5»
Предисловие
Говорят, эту книгу написал я. Да, это так. Я писал ее двадцать два года. Но самому мне никогда не пришла бы в голову мысль написать подобное. Мысль эта возникла у моих друзей из Национального учебного телевидения и Дабл ю-Джи-Би-Эйч в Бостоне. С моего согласия, они взяли не связанные друг с другом отрывки из нескольких моих романов и превратили их в вариант сценария для полуторачасовой постановки.
Давая согласие, я вспомнил странные хирургические опыты из романа Г.-Дж. Уэллса «Остров доктора Моро». Доктор Моро резал животных на части и создавал из этих частей фантастических чудовищ.
Я принялся мудрить над сценарием. Я, так сказать, вырастил голову черепахи на шее у жирафа — и прочее в том же духе. Поразительно, смешно, неправдоподобно, но невероятный зверек не умер сразу. Он был неуклюж, забавен и самым непостижимым образом хотел жить.
Мало того, зверек обладал душой, которой наделил его необычайно одаренный актер одних со мной лет — Уильям Хикей. Билл стал Стони Стивенсоном, астронавтом поневоле. Поскольку мы не поработали как следует над характером Стони, да и не знали толком, что он должен собой представлять, мы попросили Билла сыграть самого себя. Оказалось, что Билл, какой он есть, Билл, скитающийся в космосе и во времени, — очаровательный малый.
Молодец, Билл.
Мой отец любил музыку Курта Вейла и однажды в порыве восторга сказал мне, что она кажется ему написанной вдохновенным дилетантом. По профессии мой отец был архитектор. Он не любил аккуратности, строгости, прилизанности. которые навязывали его рисункам собственный профессионализм и клиенты. Он не имел права быть ни неряшливым, ни страстным. Он не мог позволить себе быть вдохновенным дилетантом, полагающимся лишь на Госпожу Удачу.
Так вот, этот сценарий, мне кажется, похож на работу профессионалов, томящихся по вдохновенному дилетантству. Правда, по мере сил мы старались нанять самых лучших актеров и техников. Что до замысла передачи, так он остается на совести Госпожи Удачи. И на сей раз она была к нам благосклонна.
Мы работали по поговорке: стреляй скорее, потом разберемся. Это вполне в американском духе. Было приятно. Было весело. Никогда еще не работал с такими искусными, такими занятными сотоварищами.
Пока мы снимали фильм (в основном по выходным), я говорил другим писателям: «Ребятки, а ну-ка, дружно, бегом в некоммерческое телевидение!» Говорил я это только тем писателям, у которых водились деньги. «Деньги — мразь, — проповедовал я, — а у нас полная свобода, это уж точно. Вам дадут любых актеров, каких только пожелаете, из кожи вон вылезут, но сделают то, что вы хотите. На писателя здесь смотрят как на Александра Македонского».
Так я думаю и теперь.
Но если говорить о кино, так я больше не хочу иметь с ним ничего общего. Я просто-напросто терпеть его не могу.
Я люблю Национальное учебное телевидение. Я люблю Дабл ю-Джи-Би-Эйч. Еще я люблю Джорджа Рой Хилла и «Юниверсал пикчерз», которые сделали превосходную экранизацию моего романа «Бойня номер пять». Я пускаю слюни и хихикаю всякий раз, когда смотрю этот фильм, — настолько он отвечает тому, что я чувствовал, когда писал роман.
Но даже после всего этого я не люблю кино.
В нем для меня слишком много натуральности, объективности и техники. Как скорбное дитя Великой депрессии я добавлю, что оно стоит слишком дорого, чтобы быть привлекательным. Я просто схожу с ума всякий раз, когда слышу, во сколько обошелся плохо отснятый эпизод. «Ради бога, — кричу я, — оставьте все как есть. Это прекрасно! Пусть так и будет!»
Я снова стал поборником печатного слова. Теперь я понимаю почему: во всех моих вещах присутствую я сам. В книге это возможно. В кино взгляд автора исчезает. Во всех моих экранизированных вещах отсутствует один персонаж — я.
Не хочу сказать, что являюсь таким уж примечательным персонажем. Просто, хорошо это или нет, все, что я пишу в книге, увидено моими глазами. И теперь мне уже не остановиться. Я делаю это, по примеру других писателей, так ловко, что автора просто невозможно ввести в фильм.
Любой глубоко прочувствованный роман при экранизации становится на одного героя беднее, и от этого мне бывает неуютно. Наверное, и прочие зрители где-то в подсознании чувствуют себя неуютно — и все по той же причине.
По-моему, самое плохое в кино то, что оно убивает те представления, которые, с моей подачи, живут в головах у читателей. Кино не допускает иллюзий. Там они просто невозможны. Оно отпугивает своей реальностью и напоминает мне макеты комнат в мебельном магазине Блумингдейла.