— Ты сука что делаешь?! — не выдержал Александр, замахиваясь для удара, в сутолоке внимание солдат ослабло, но не совсем. Ударить красномундирника надворный советник не успел, ему в лоб кулаком ударил стоящий рядом конвоир и для острастки добавил хуком справа, окончательно вырубая Баскакова.
Саша не видел как Якова и остальных волокут к дверям, где стояла крытая решетчатая телега та, на которой перевозят опасных душегубов и прочую мерзость.
Сколько провалялся без сознания Александр не знал, но пробудившись понял, что на дворе еще день, правда не солнечный. Мрачный небосвод и редкие лучи света кое- как пробивались к земле, да и то по больше части задерживались на крышах домов и нищенских лачуг. Посмотрев по сторонам, советник заметил, что лежит в камере: холодной, сырой с небольшим оконцем- бойницей наверху, заботливо перекрытым толстыми железными прутьями.
Антураж до боли знакомо напоминал родную "холодную", разве что коломенская была больше и опрятнее, чувствовалась, что ремесленники- изуверы относились к работе с должным почтением и старанием. Пробудившись окончательно, Александр почувствовал сильное головокружение, остатки обеда с легкостью вышли наружу, во рту остался неприятный горьковатый привкус рвоты. Кое- как вытерев губы рукавом кафтана, советник заметил, что он не сильно уступает по чистоте лицу. Видимо тюремщики не шибко заботитесь о чистоте камер, вон на стенах виднеются заскорузлые рыжие пятна- разводы. И не поймешь сразу то ли это игра воображения во мраке, то ли это чья-то заботливая рука помогла фекалиям попасть туда.
Мутный взор Саши скользил по серым камням, и не мог понять, чего же не хватает в местной обстановке. Вроде и прелая годовалая солома есть, и дырявое ведро под нужник имеется и даже треснутая деревянная плошка валяется в углу, и все же чего-то не хватало.
Вдруг по решетке, в нескольких метрах справа кто-то звонко ударил, да так что не ожидавший подобного Александр подпрыгнул на месте и тут же согнулся в приступе очередного спазма. Вроде бы и нечем блевать, но организм продолжал выплевывать ядовитую мерзкую на вкус желчь. Живот и грудь словно прилипли к позвоночнику, а в ребрах как в часах громко стучало сердце, да так что в ушах колотило не переставая.
— Сашка ты живой? — тихо спросил знакомый голос.
— Живой, граф, только всё плывет перед глазами и мутно как-то, — едва не шёпотом ответил Баскаков, вставая с колен на ноги.
— Бывает такое, когда по голове хорошо получишь, вон под Азовом меня знатно приласкало, но ничего жив здоров, так что терпи организм у тебя молодой, раны как на собаке должны зажить не то что у меня старика немощного.
— Это вы на себя наговариваете, — перебил Брюса Александр.
— Ничего подобного. Ты думаешь, я не сопротивлялся, потому что испугался?
— Нет, конечно, я так не думаю, — с пылом возразил советник в тщетной попытке удержать внутри давно опустевший желудок.
— Верю, Саша. Тебе я верю, но как бы то ни было для царских людей перво-наперво важно дело, а только потом уже нечто личное. Запомни. Государю важно узнать расклад в местных делах, война то с Францией идет до сих пор, хотя они и пытались вести сепаратные переговоры, но видать не получилось у них ничего.
— Граф, а нам можно об этом здесь говорить? — обеспокоено шепнул Баскаков.
— Ха- ха! Ой, насмешил, — громко рассмеявшись, Брюс пару минут не сдержано всхлипывал, но все-таки замолчал. — Молодец! Правильно мыслишь, глядишь, опыта поднаберешься, и государь тебя к важным делам лично приставлять будет…
Внутри Александра противно ухнуло, но не из-за того, что бунтовал организм.
Остался неприятный осадок после слов графа.
"Да какого черта?! Уж ему ли говорить о важных делах? — попытался возмутиться советник, но почему-то не получалось. Вспоминались дела прошедших лет, важные дела: проверка суконных фабрик для армии, снабжение амуницией, шерстью и многое другое, о чем он успел позабыть".
— Не знает тут русского языка никто, Саша, есть сотня другая человек, но это по большей части купцы, а тут одни пустоголовые тюремщики не способные и двух слов связать. Уяснил?
— Яснее ясного.
— Верю на слово. Но речь сейчас не об этом…
Мысли графа, почему-то придерживаемые во время путешествия, разлились полноводной широкой рекой. Александру даже показалось, что Яков, таким образом, сбрасывает накопившееся напряжение. Одни в истерике биться начинают, другие соляными столбами замирают, а третьих на излишнюю говорливость пробивает.
Однако, как бы не был смущен надворный советник, отказать себе в здравом размышлении он не мог. Держи ушки на макушке, часто приговаривала старая няня Саше ласковым голосом: тихим и немного печальным.
Брюс рассказывал о том, что после смерти Кромвеля власть короля в Англии была восстановлена, и Карл Второй занял трон. Однако в шотландской церкви вновь появились епископы, выбираемые королем, из-за этого постоянно вспыхивали восстания сторонников Национального Соглашения, сиречь представителей пресвитерианской церкви. Армия же подавляла мятежи жестоко и беспощадно, сотни кальвинистов болтались в петлях и горели в собственных домах. В Шотландии нарастало недовольство, а после того как на трон взошел Яков Второй – католик, шотландцы узнали о его желании насадить свое вероисповедание на всех островах.
Негодование вылилось в очередное восстание, приведшее на трон датчанина Вильгельма Оранского, зятя Якова Второго. И все же в горах Шотландии осталось много сторонников свергнутого короля – якобитов. Сражения гремели не один месяц до тех пор, пока отряды Вильгельма окончательно не одолели сторонников Якова, а свергнутый король не уплыл во Францию, под руку Людовика.
— Всё это занимательно, граф, но причем здесь мы? Это дела давно минувших дней, считай, две дюжины лет прошло, — не выдержав экскурса в историю, перебил генерала советник.
— А ты подумай, Саша. Дела тут интересные творятся, к примеру, ты знаешь, что Яков пять лет назад при помощи французов пытался высадиться на островах? Нет? Ну, тебя сие и впрямь волновать не должно, однако активные сторонники свергнутого короля еще не вывелись. А это значит, что возможна смута внутри страны, а этого ни парламент, ни королева допустить не могут, тем более во время войны. Задержка со снарядами или пополнением для армий смерти подобно. А тут представляешь, в переломный момент войны на материке на острова приплывают некие русские, да не к королеве, а считай к ее врагам, пусть и неявным.
— Мда, нехорошо получилось, — мучимый организмом Александр все-таки нашел в себе силы и сел на корточки, прислонившись к холодному серому камню тюрьмы.
— Но и это еще не все, — продолжил граф. — Ты знаешь, что виги сильно боятся восстановления династии Стюардов? Не только из-за того, что они сейчас католики, а из-за того, что боятся кары за казнь Карла Стюарда. Да и остальные англичане побаиваются горцев, тем более что Англия чинила препятствия шотландской Торговой Компании в Африке и Вест- Индии. Вильгельм сделал все, чтобы загубить ее.
— Поддержку кланов за это он знатно подрастерял, если вовсе не лишился, — хмыкнул Александр. — Наверное, еще и людей зазря сгнобил в тех далях. Я прав?
Ответить Яков не успел, дверь в коридор отворилась с жутким скрипом. Тюремщики экономили на масле, а может просто денег им на это не выделяли, вон даже факелы и те висят раз два, и обчелся. Скорее для виду.
— По нашу душу, Саша, — негромко, так чтобы было слышно только надворному советнику, сказал граф.
И правда, стоило Баскакову присесть возле стены как деревянная добротно сбитая дверь камеры отворилась и на пороге появился пузатый лысый детина с маленькими поросячьими глазками зло смотрящими на весь мир из- под седых кустистых бровей.
Одним словом колоритный тип – такого редко где встретишь.
— Вставай.
"Он еще и разговаривает", — мрачно улыбнулся Баскаков, выполняя приказ.