— Да и ты стал солиднее, — не остался я в долгу. — Сколько времени прошло с прошлой встречи? Год- полтора?
— Чуть больше года, — с толикой грусти ответил он.
— Садись барон, отобедай со мной, вспомним былое, а заодно расскажешь, как дела идут.
— Спасибо, государь, все хорошо, с божьей помощью справляюсь, Демидовы давеча с предложением заходили, их людям из охраны пару сотен винтовок надо сделать, — улыбнулся Артур, отрывая ножку от поставленной перед ним запеченной курочки.
— Заботливые, что-то раньше за ними такого не наблюдалось, — хмыкнул я. А сам тем временем сделал зарубку в памяти, сегодня же отписать князю- кесарю, пущай Берлога прошерстит фактории купцов. Уж больно странно для них сверх меры деньги под охрану выделять, здесь дело нечисто. — А вот скажи мне, почему царские указы люди выборочно исполняют? Что выгодно делают, а что нет, то вовсе не чешутся, пока надзорная команда не придет.
— Это ты о чем, государь? — удивился барон.
— Дошли до меня интересные слухи о наших советниках и их прихлебателях. Некоторые в конец обнаглели, из казны не могут утащить, так мздой за год собирают столько, что в сумме двести тысяч солдат и офицеров одеть, обуть и вооружить можно. Есть письмецо и на твой счет, Артур, — с грустной улыбкой закончил я, доставая из стола небольшой вчетверо сложенный лист желтоватой бумаги.
— Клевета, — открестился датчанин.
— Все может быть, но ты знай, что верность окупится сторицей без обходных путей.
Впрочем, учить тебя не буду, сам ведаешь о том, что если товар дрянной гнать будешь, то наказание рублем будет болезненным. Играй с купцами и боярами, Артур, но не забывай о том, кому служишь.
— Ваше Величество, так я и в мыслях не держал быть против тебя. Мне Россия стала вторым Отечеством! Да были случаи, когда цены поднимал, да людей сманивал, так ведь не запрещено это, ты сам дал добро фактории в городах открывать, вот, и кручусь, как могу, — с обидой в голосе недоуменно ответил барон Либерас. — Или прогневил тебя еще чем-нибудь?
— Нет, Артур, других грешков за тобой замечено не было. Да и мне надоело постоянно видеть вокруг одних хапуг и лгунов, хочется вернуться на пять лет назад и вновь засесть в рязанском дворце за кружечкой сбитня и говорить, мечтать…
Улыбка на сей раз, почти удалась, жаль только, барон ее не оценил. Он смотрел на меня настороженно, с искренним сочувствием, которое редко удается увидеть на лицах придворной мишуры. Не знал он о десятках подметных писем, доставляемых мне каждую неделю нераспечатанными личным кабинет- секретарем Макаровым, доставшимся "в наследство" от батюшки. И должен заметить он оказался незаменим в своем деле.
Алексей Васильевич, сын подьячего вологодской воеводской канцелярии, обладал небывалой преданностью царской семье, сдобренной благоразумием и фантастической работоспособностью, чем заслужил к себе царское безграничное доверие. Не зря именно Макаров вел от моего имени обширную переписку с русскими послами, губернаторами, министерствами, Синодом и Царским Советом. Ведал кабинет- секретарь тратами двора, расходами на Кунсткамеру и что естественно именно он принимал челобитные для царя.
Я на барона смотрел с некоторой жалостью, ну не может он знать о том, что творится у меня в душе, какие бесы терзают ее. И ведь не скажешь, что государь попросту сорвался. Мол, бывает друже. Нет, у царя слабостей! Их не может быть, он для всех должен быть эталоном, всегда знающим как достичь желаемого.
"Сиди, Артур и ни о чем не думай, бремя правления не для тебя…" — мне немного взгрустнулось, но апатии не было. Пора мальчишеских рефлексий давно прошла.
Парой удачных фраз мне удалось перевести разговор на нейтральные темы, не затрагивающие прямых интересов государства. Слушая барона, я продолжал думать о насущных проблемах. О том, что царский советник боярин Иван Алексеевич Мусин- Пушкин известный лукавец, обладающий незаурядным умом и целеустремленностью. Не просто так он успел побывать астраханским воеводой, проявить себя на поприще сборщика налогов и побыть судьей Монастырского приказа. Самое удивительное, что как таковой Иван Алексеевич был нужным человеком, однако укоротить его все-таки стоит, дабы помнил о том кто он и из какого рода вышел.
Закрадывались мыслишки и о том, что и другие царские советники были нечисты на руку. Взять тех же князей Долгорукого и Волконского. Один укрывает беглых рекрут, занимается "левыми" поставками фузей в армию и присваивает отписные деревни, другой разоряет тульских купцов и мастеров, выставив от царского лица немыслимый заказ на 20 фузей в год с каждого мастера и подсобника.
Много нехорошего узнал я и о Демидовых, обнаглевших до такой степени, что едва ли не открыто занимающихся махинациями с поставками железа для оружейных заводов Рязани, Тулы и Москвы. Обещая поставлять железные слитки не выше 13 рублей за пуд, на самом деле получал благодаря сговору с Волконским 17 рублей за пуд, причем промышленник скупает железо у мелких рудознатцев едва ли не в половину от первоначальной цены.
И самое удивительное то, что нельзя принимать жесткие меры против них до тех пор, пока не будет подготовлена замена в лице выпускников корпуса витязей. А ведь им еще потребуется три- четыре года "пообтесаться", "повариться" на новых местах, набраться опыта если не в интригах, то в искусстве словесных баталий точно. Увы, но учеба учебой, а реалии жизни ничто не заменит.
Придется ждать и терпеть, иначе никак. Разве что начать стравливать между собой старых заклятых врагов, благо, что в Совете имеются три "центра" противостояния, вот пускай они на пользу царства друг у друга глотки вырвут, глядишь, и парой проблем станет меньше.
— Алексей, ты слушаешь? — откуда-то издалека донесся голос барона.
— Конечно, Артур.
— А то я грешным делом подумал, что ты заснул, — улыбнулся он, наливая в кубок разбавленного родниковой водой вина. — Так что ты скажешь о том, чтобы выкупить в Голландии склады для продажи поставляемого железа? Цену что дают в Амстердаме не сравнить с нашей.
— Хм, а тебе то какая выгода? Ты же готовыми механизмами и инструментов занимаешься, — удивился я. — Ладно бы Николай с подобным предложением пожаловал, я бы понял.
— Так мы с ним в доле будем, предприятие обещает быть весьма прибыльным, тем более Балтика для караванов безопасна станет.
— А кто это мы?
— Я, Волков и Баскаков.
— А ты, Артур знаешь, что Сашка в Англии товарищем [10]посла остался? — напрямую спросил я барона.
— Конечно, он сразу письмо управляющему с нарочным послал, мы ведь с ним шерстью долгое время занимаемся, у него землицы от продаж с каждым годом прибавляется, отары растут вместе с мастерскими. Удачно в дело вложились, — радостно добавил Либерас.
— Хорошо, можете рассчитывать на посильную помощь, тем более что в скорости из Риги к берегам голландских штатов пойдет под прикрытием русской эскадры торговый караван, можете вместе с ним посылать управляющего, чтобы начал в Голландии оформлять бумаги, — разрешил я им, но, подумав добавил: – Но если пошлете выбрать место сейчас, то по деньгам выиграете, земля не подскочит в цене, да и товар на склады можно будет сгрузить по прибытию и не заботиться о нем. На Бирже он так и так уйдет, особенно если к каравану добавить что-нибудь необычное…
— Шерстью Европу не удивить, они сами ее столько делают, что явись мы туда с ней, нас попросту задавят, — с плеча рубанул Артур.
— Это понятно, но ведь есть у нас то, что в Европе ценится. В прошлом месяце кажется, прибыл караван из Китая? Вот пусть часть оного в Голландию и уйдет.
— Но, ведь товары скупил…
— Не успел он ничего забрать, фискалы на губернатора дело завели, так что третью неделю под домашним арестом в Москве сидит, — оборвал я барона.
Вовремя оказалось вскрыты "грешки" князя Гагарина.
Фискальная служба, отчитывающаяся за работу только перед государем, за время своей деятельности получила славу крайне назойливой, нетерпящей авторитетов службы. К берложникам князя Ромодановского аристократия была куда терпимее, чем к "труженикам по пресечению махинаций".