Он взял стоявшую на столе фоторамку с выцветшей фотографией красивой женщины в шляпе с большими краями. Она улыбалась, а в руках ее были розы. Он поцеловал фотографию и поставил бережно на место.
-Все будет хорошо, мамочка. Я тебе обещаю.
Глава 2
Больница. Реанимация.
-Быстрее, Юль Санна, быстрее! Интубируй!
В такие минуты ей всегда хочется плакать. Но ее работа не терпит слезы. Поэтому Юлька по утрам густо красит свои ресницы, что мешает слезотечению по понятной причине.
-Так. Фиксируй. Дышим!
- Пульс! Его нет!
-Давай непрямой массаж.
-Лариска! Где тебя носит?
-Бегу, Сан Саныч!
-Адреналин делаем? – спросил не очень трезвый Петрович. Но это никогда не мешало ему быть идеальным реаниматологом.
-Да, быстрее! Время! Ну, живи, живи, миленький. Еще молоденький на тот свет. Живи!
-Юля! Сколько у нас еще времени?
-Минута-две максимум.
-Ну, что ж ты, миленький! Давай, живи! Готовьте дефибриллятор.
И опять в самый критический момент она слышит этот непонятный спор. «Глюки пришли», - проносится в голове.
-Ему всего-то тридцать пять. Молоденький. Неужели все?
-Все.
-Он мамочку свою любит очень.
-Зато к отцу на похороны не пришел. Денег на лечение, когда тот просил, не дал. Пятая заповедь.
-Так ведь папочка их бросил в глубоком детстве, к другой ушел.
-Неважно.
-У него детишек двое…
-От разных жен. И ни с одной не живет. Шефа подставил. Засадил в тюрьму. Он там помер. Женился на его жене. А теперь еще и с блондинкой в Испанию умотал.
-Он еще изменится…
-Шансов - нет. Ни единого. И вообще, не мы решаем участь…
Юлька очнулась на фразе шефа: «Оформляйте его, Юлия Александровна! Мы сделали все, что смогли. С Вами все в порядке?». Юлька выжала из себя улыбку: «Конечно», подумав про себя: «Значит, помер». Петрович тут же начал рассказывать Лариске пошлый анекдот. Сан Саныч добавил, обращаясь к Юле: «Бледненькая ты что-то». «Все нормально, Сан Саныч».
В туалете, прячась ото всех, она вынула из кармана халата сверкающий блистер с мелкими голубыми таблетками и положила одну под язык. Она давно привыкла к этому ужасному полуживому, сонливому состоянию, наступавшему сразу после приема голубой таблетки. Просто нужно запить все это большой дозой кофе, и мир не погрузится во мрак.
Пилюли ей регулярно выписывал закадычный друг детства, по совместительству психиатр Лева Бочков уже, почитай, пять лет. Диагноз «Шизофрения» Юлька поставила себе сама после того, как у нее появились глюки. Она пришла к Левке и потребовала ее вылечить. Лева развел руками и голосом диктора центрального телевидения сказал: «Мы все лечим, но ничего не можем вылечить. Ты же сама знаешь». Потом перешел на свои специфические анекдоты, которые знают только психиатры, да и понимают тоже только они. Посмеявшись противным дребезжащим смехом, он добавил ехидно: «А глюки тебе очень мешают?». Юлька разревелась. Последний довод был убедителен, и Бочков выписал два рецепта, сразу давая инструкцию: «Розовые утром, голубые на ночь. Гламурненько даже. Ну, и при глюках тоже голубенькую. Запомнила?». Юлька вырвала рецепты из цепких лапок Левушки и убежала в аптеку. С этого момента она постоянно пила таблетки.
Из общения с родственниками умершего, она узнала, что у того, действительно, было двое детей от двух жен. Но с женами он не жил. А позавчера вернулся из Испании. «Смена климата, стрессы, - скороговоркой говорила Юлия Александровна, - плюс вредные привычки». Родственники кивали головой. Никто не плакал. Юля давно привыкла к таким разговорам с родственниками усопших. «Мы сделали все, что смогли. Примите наши соболезнования. Завтра вскрытие в 10 утра. В двенадцать все будет готово, можете хоронить». Она ужасно не любила эту печальную церемонию беседы с родственниками покойного, но Сан Саныч навесил на нее эту обязанность, как и многие другие, а сам в это время балдел в своем кабинете с самодельным баром и кондиционером.