– Ну зачем же ты меня держишь, матушка, отпусти меня. Плохо мне здесь, очень плохо… Мне нужно собираться вверх… все собрались, ждут меня… Посмотри, неужели ты не видишь?
Но я держу его руку и тихо шепчу всякие добрые слова, боясь, что, если я замолчу и отпущу руку, он действительно уйдет. Рука становится совершенно неподвижной, я с ужасом смотрю на затихшее тело. В этот момент его сотрясает, как бы от судороги или от удара, и, открыв глаза, батюшка строго выговаривает мне:
– Ну вот сидишь, смотришь, а не видишь, какое «зверье» вокруг собралось?
Жутко стало от таких ясных слов – я хватаю молитвослов, начинаю читать Покаянный канон Иисусу Христу и слышу радость батюшки:
– Вот как хорошо, разбежались, боятся молитвы…
Позже у батюшки начинались осложнения, поднималась высокая температура, все это вызывало бред. Но я убеждалась, что это совсем другое состояние, отличное от того, которое я наблюдала в этот день. Во время бреда его спутанное сознание то переносило его на службу в церковь, то он становился участником каких-то невероятных боевых действий и т. д. Любопытно, но в один из таких моментов он сильно напрягся и несколько раз громко и настойчиво повторил:
– Я священник, стрелять не буду.
Позже, придя в себя, он делился, что сознание переносило его в какие-то места (похоже – в Чечню), в обстановку реального боя. На их группу шла «вертушка», ему в руки давали оружие, кругом кричали:
– Батюшка, стреляйте, вертушка на нас идет!
Но даже в момент бреда душа священника сохраняла контроль над собой – понимая, что убить он никого не может. Меня в такие минуты никогда не посещало ощущение его отсутствия. Он, весь израненный, разбитый, находился на больничной койке, и мы вместе боролись с недугом…
В этой борьбе нам помогали духовные чада батюшки, друзья и даже малознакомые люди. Были и грустные примеры предательства, когда отворачивались сильные, здоровые люди, делая вид, что ничего не случилось. Ну да Бог им судья! А в действительности боролись очень многие – помогали в оплате палаты, в заботе о питании, в приобретении столь дорогих лекарств…
До слез поразил мужчина, напоминающий бомжа. Выложил он из кармана копейки и гривны и сказал на недоуменный вопрос:
– Я обычно побираюсь у Троицкой церкви. Услышал, что с батюшкой нашим такая беда случилась, не могу я быть в стороне – он, когда идет мимо, всегда доброе слово скажет, да и денежку даст. Он выздоровеет, матушка, обязательно!
Я почему-то со слезами вспомнила про трогательные евангельские две лепты вдовицы…
Как-то ранним утром в дверь робко постучали, и на пороге палаты предстали две пожилые прихожанки – наши милые бабушки. Выехав из Верхнеднепровска почти ночью, после долгих поисков нашли своего настоятеля. Руки их оттягивали тяжелые сумки – в них было все, что, по их мнению, может понадобиться в больничных условиях, чем можно поддержать батюшку и матушку. Со слезами на глазах смотрю на молоко, творог, яйца, яблоки, варенье – ведь они от своего скудного достатка оторвали. А мешок с коржиками и пирожками столь внушительных размеров, что нам его просто не одолеть, – пошел на поддержку всего отделения.
Тихонечко расспрашивая меня обо всем, бабушки кротко, терпеливо ждут пробуждения батюшки. Какая же радость на их лицах, когда, открыв глаза, он их сразу же узнает, благословляет. Тихонько ухожу из палаты, чтобы дать им возможность пообщаться. Выходят со слезами на глазах, но счастливые – поедем, расскажем, что жив наш батюшка и служить будет, а мы будем продолжать молиться о его здоровье. Смотрю им вслед с благодарностью. Сколько же они вынесли в своей жизни! Их память хранит всю историю жизни родной церкви. Не раз они рассказывали, как страшно было, когда взорвали в нашем городе храм, как они брали своих детей и ехали далеко в другую церковь. Ночевали на вокзалах на полу. В разговорах мелькают знакомые, родные имена священников: отец Константин, отец Павел…
Сохранили эти бабушки в себе простую, по-детски чистую веру, которую не поколебали ни лихолетья, ни новые раскольники-филаретовцы; не соблазняются они и сектантскими заморскими подачками.
– Это наша церковь, – постоянно слышим, – это наш настоятель, и нам ничего другого не надо. Вместе переживем все беды и трудности.
После соприкосновения с этими чистыми душами какими несостоятельными кажутся жалобы многих образованных людей, что нас, мол, не учили вере, не воспитывали в православии, поэтому мы не знаем, где истинная вера. Как же не знаете – вот она, в наших отцах, дедах. Только захотите увидеть – и увидите, услышать – и услышите…