ЗЕМОВИТ ЩЕРЕК
МЕЖДУМОРЬЕ
Путешествия через реальную и воображаемую
Центральную Европу
Издательство CZARNE 2017
Перевод: Марченко Владимир Борисович, 2019
ЛЕГЕНДА: ЗОНЫ ПРИТЯЗАНИЙ КРАЙНИХ НАЦИОНАЛИСТОВ
Великая Молдавия | Великая Черногория |
Великая Чехия | Великая Греция |
Великая Македония | Великая Венгрия |
Великая Хорватия | Великая Югославия |
Великая Финляндия | Великая Словения |
Великая Болгария | Великая Польша |
Великая Украина | Великая Албания |
Великая Словакия | Великая Румыния |
Великая Литва | Великая Сербия |
Наиболее важные спорные местности | Притязания Германии, России и Турции |
не указаны, поскольку выходят далеко за рамки этой карты |
Все так же стержень политэкономической системы мира, а в частности – Европы, располагается в Западной Европе. Чем дальше мы отдаляемся от этого стержня, тем сильнее нарастает ориенталистический градиент. Простой зависимости от экономически-политических структур нет, но символическая проекция депрециирующих образов посредственно связана с геоэкономической конфигурацией сил в современной Европе, где с одной стороны мы имеем Германию или Австрию, являющиеся экономически сильными странами, и в то же время – привлекательными, одаренными весьма сильным символическим капиталом. Это те страны, которые обладают способностью определения того, что является современным, что – прогрессивным, что – цивилизованным. С другой же стороны мы имеем Россию, которая эту силу утратила, хотя следует помнить, что ориентализация России вовсе не является извечным и непрерывным явлением.
Томаш Зарицкий в беседе с Катаржиной Котыньской,
На перифериях, "Herito", 2015, № 21
РОДИТЕЛЯМ, СЕСТРЕ И КАЕ
ЭТО КНИГА ДОРОЖНЫХ ЗАПИСЕЙ. И ЭТА КНИГА БУДЕТ О ПУТЕШЕСТВИЯХ И ВПЕЧАТЛЕНИЯХ. ЕСЛИ КОМУ-НИБУДЬ ЭТО НЕ НРАВИТСЯ, ПУСКАЙ ОТЛОЖИТ ЕЕ ПРЯМО СЕЙЧАС.
Приветы с Конца истории
Боюсь, это был Берлин.
В метро некий тип, который одновременно мог быть и скинхедом, и деятелем ЛГБТ-сообщества, слушал музыку через наушники и плакал. Если он был скином, то, представлял я себе, наверняка он слушает какие-то песни о падении Берлина в сорок пятом и о самоубийстве фюрера. Ну а если ЛГБТ, то уж точно Erasure, Always I wanna be with you and make believe…
Я проехал свою станцию, так что пришлось возвращаться.
Шел я со стороны Бернауэр Штрассе вниз, к площади Розенталя. Через Пренцлауэр Берг, который, по правде, является концом истории. Пренцлауэр Берг, как все считают, это лучшее на всем континенте место для жизни и размножения.
Боже, Боже, ну как же здесь было спокойно и легко. О, какой же невыносимой была здесь легкость бытия. По вылизанным улицам, искусственным образом то тут, то там, исключительно ради настроения, загрязненным, сновали семейства с колясками со всего света.
Некая англофонская семья, выглядящая, словно с картинки, купила у бедно одетого человека газету, редактируемую и продаваемую бездомными, после чего – улыбаясь широко и добродушно – практически на глазах этого бездомного – вывалила ее в корзину для мусора и отправилась дальше выглядеть словно с картинки.
Говорили по-английски, а там – по-французски, еще где-то по-нидерландски, по-польски, по-русски, по-испански, по-итальянски. Немецкий язык все это сгребал в одну кучу. Очень так осторожненько сгребал, на всякий случай, чтобы его, не обвинили в Бог весть чем.
В парках дети радостно бесились между валяющимися на траве телами. Тела, одно так, другое эдак, лежали разбросанными на зеленом: тела белые, розовые, желтоватые, смугловатые, темные, черные. Голые, ухоженные ступни лениво шевелили пальцами. Рядом стояла снятая обувь: low cut, высокая, с язычками, без язычков, японки, тенниски, сабо, сандалии.
На улицах: ни слишком узких, ни слишком широких, таких, что в самый раз, в самый раз затененных деревьями – разложились лавчонки. Тут тебе вьетнамец, там француз, вот тебе завтрак, а здесь – обед, где-то там – ужин, а вот здесь: вечернее пиво, винцо. Столики на улицах, велосипеды у столбиков – и практически никто не вешает замки. Люди ходили туда-сюда, но никуда не спешили. Их было много, но никто не толпился. Спокойная и ленивая жизнь катилась себе на этом давнем Осте, в восточной части Берлина – потому что когда-то здесь был восточный Берлин, а потом его полностью переделали под себя джентри: состоятельные и неспешные herren.