В средине всего этого сидел Кремль, словно город в городе, словно средневековый замок, а в нем – словно в сказках или учебниках по истории – жил король, отгороженный от мира стенами, вокруг которых располагался город: жужжащий, шумящий, вестернизирующийся, лежащий в самой средине пустоты.
Я жил на Чистых Пружах и каждый день возвращался в хостел через славянскую древность. Каждый день я проходил среди поставленных прямо на тротуаре славянских божков и демонов, святовидоидами[185] и драконами, что стояли под очередным чудищем, порожденным девяностыми годами и носящим гордое название "Чистые Пруды Бизнес-Центр". Жара стояла сумасшедшая, откуда-то из глубин Сибири, раскаленной летом словно вложенный в печь камень, на Москву волнами шел жар. Каждую ночь небо горело оранжевым огнем.
По вечерам местные забегаловки начинали сходить с ума. Играла музыка, а между людьми, курящими свои сигареты на тротуарах и мостовой, медленно проезжали автомобили. Я сидел на втором этаже своего хостела и глядел на все это сверху. Или же спускался вниз, к входу в хостел, где каждый вечер дул виски прямо из бутылки один и тот же состав: Миша с Сахалина, Артем из Калининграда и Женя из Днепропетровска. Миша с Сахалина читал рэп (среди всего прочего и о том, что с конца света приехал вот сюда, в центр света), а Артем, с другого конца бесконечной России, губами делал ему биты. Женя шмалил самокрутки с травкой, и его не слишком беспокоил тот факт, что рядом находился полицейский пост. Он жаловался на то, что киевская "хунта" переименовала его город в "Днiпро", но он, заявлял, всегда будет говорить "Днепропетровск", даже если его станут пытать, как Рамси Болтон пытал Теона Грейджоя[186]. Все приехали сюда искать работу и в хостеле проживали временно. Говорили, что все в России меняется. Что полиция не берет взятки. Ну ладно, почти не берет. Что за мелкие проступки еще можно как-то за бабки выкрутиться, а вот за серьезные преступления – уже нет. Сама полиция тоже была иной, не такой, как старая, советская: исчезли громадные фуражки XXL и пузища, затянутые в мундир; теперь мусора ходили по улицам в черных комбинезонах и в черных беретах. Многие из них были с Кавказа, и в этой форме ассоциировались с армией какой-нибудь южноамериканской хунты.
В демократию верят только фраеры
Дмитрий, журналист, который когда-то был оппозиционером, а впоследствии перешел в резкий пропутинизм, говорил, что у него открылись глаза. Мы встретились у станции метро "Новокузнецкая", в окружении забегаловок и уличных музыкантов. Я сказал ему, что Москва сделалась клевым городом. Тот лишь махнул рукой. Ну ладно, начал объяснять он: хорошо, что строятся, что дороги ремонтируют, вот только на кой ляд все эти пидорские велосипедные дорожки?
- Это все делишки долбаных либералов, - сетовал он.
- Каких либералов? – удивился я. – Ведь в Москве управляют не либералы!
Дмитрий странно глянул на меня.
- Из окружения Путина, - сообщил он. – Плохо ему советуют. Вот зачем в Москве велосипедные дорожки, если здесь большую часть года зима? В Москве на автомобилях ездят.
Он пригласил меня к себе домой. Ехали мы на метро. Дмитрий смеялся над теми, кто рассказывал о России всякие глупости, как о рассаднике деспотии и авторитаризма. Он рассказывал о бездушных либералах, которые рушат в Москве старые дома, оставляя только фасады – а сам он романтик и старые дома любит. Еще рассказывал про Катынь. Сталин, - как он сам утверждал, - приказал уничтожить несколько десятков тысяч польских офицеров для того, что опасался повторения истории чехословацкого легиона, который во время революции катался туда-сюда по всей России и контролировал, что ему хотелось. Все это он рассказывал мне всю дорогу, на всех станциях метро с пересадками, пока, наконец, мв не остановились перед старой хрущевкой в одном из подмосковских районов.
185
От Святовид, Святовит (лат.
186
Рамси Болтон, ранее известный как Рамсей Сноу, является вымышленным персонажем серии фантастических романов американского автора Джорджа Р. Мартина "Песнь льда и огня" и его телевизионной адаптации "Игры престолов". Теон Грейджой (англ.