Сожженный Рейхстаг
Короче, пытаться прогнать, а потом – усраться, а не дать. Вот и вышло так, что случилось это первое, а вот второе не удалось, потому что удаться и не могло. Чтобы было покрасивше, эту неудачную непокорность назвали Götterdämmerung, сумерками богов, но побежденные "боги" выглядели уж слишком по-человечески и хрупко, точно так же, как ранее побежденные ими "унтерменши". У нас дома имеется снимок расхреняченного русскими Рейхстага, самого сердца Берлина. И как раз этот самый момент, в котором немцы перестали чувствовать себя богами – он просто пугает. Момент, когда Восток лизнул Германию своим жарким языком и полностью ее обнажил. Он содрал с немцев отутюженный мундир от Хуго Босса вместе с накрахмаленным бельем, смял все до состояния лохмотьев и заставил надеть обратно. Когда немцев, попросту, схватили за задницу и выкрутили руки, чтобы они перестали исступленно переделывать действительность исключительно под себя. И когда, так же, как в конце каждой серии "Скуби-Ду", с Германии содрали маску, под ней оказался самый обычный, перепуганный центральноевропеец, который заболел манией величия, соединенной с комплексом неполноценности, а теперь он рыдает и мечтает лишь о том, чтобы все это как можно скорее закончилось.
И потому-то сейчас немцы так сильно сами себя боятся. Они боятся, чтобы Джекилл уже никогда не превратился в Хайда.
Одра и Ниса
В Щецине жаловались, что мало что происходит. Не все, но многие. Что построили брод[29], но какой-то на удивление короткий; что на этом броде пивная на пивной, только все похожие одна на другую. Что Берлин ближе, чем Варшава, но это как-то слабо заметно.
В работающей допоздна водочно-закусочной бармен и охранник выискивали собиравшихся заснуть и приказывали им выматываться. Они были очень печальные и серьезные. Засыпавшие – тоже.
Какой-то выглядевший потерянным немец в шапочке à la Wally, которого следует найти на рисунке, угощал всех "супер крепкими" сигаретами и по-пьяному возмущался, что никто их брать не хотел, и что все курили другие. В конце концов, он ведь приехал на Восток, и, хотя, в целом, все было именно так, чего он и ожидал, но вот в этом конкретном пункте что-то не сходилось, и это его явно мучило.
По всей Польше слышен запах девяностых годов, но в Щецине – как-то сильнее. "С сожалением сообщаем, что ломбард переехал с ул. Славянской Славы на ул. Погрома Германца", "империя визажа", "повелитель языков" – читал я, крутясь утром по улицам. И ожидал, что из-за угла выйдут Богуслав Линда с Цезарием Пазурой[30].
Брод, пускай небольшой и какой-то ненастоящий, все же определял некий центр. Я с испугом думал о временах до брода. Модным было бесконечно таскаться по этим большим улицам и никуда не добраться.
И мусора, куча мусоров. С сиреной и без сирены, стоя и пешком. У всех у них были весьма таинственные мины, словно бы они знали чего-то такое, чего не знали остальные. Так что я выехал оттуда и направился на Кошалин.
По основным дорогам я не ехал. Врезался в оставшиеся после немцев, от Поморья и глядел на то, как цветет и пахнет здесь польскость, среди всех этих сложенных из красного кирпича храмов, стоящими то тут, то там башен и стенок.
Я представлял, как приходят сюда люди с того знаменитого Востока, завозят свои клунки в деревню, занимают дом за домом, а потом скапливаются вокруг такой башни, упирают руки в бок и задумываются над тем, а вот как к этому вот "чуду" относиться. Вроде как и красивое, а ведь немецкое и бесполезное. Потому что дома, это история другая: да, германские, так ведь пригодные. А в данном случае – если отбросить полезность – остается ведь чистой воды немецкость. Но, в конце концов, машут рукой и оставляют "чудо" в покое.
На "Радио Колобжег" что-то болтали про цены на тюрбо[31]: - Можно спросить у пани, пользуется ли тюрбо успехом? – гудел журналист, обращаясь к какой-то женщине, а она отвечала: - Пользуется. – А почему здесь целая рыба дешевле, чем филе? – хотелось знать журналисту. – А потому что у нее плавники, - отвечала дама, и вот тут, к сожалению, потерял сигнал. Зато по двору имения, мимо которого я проезжал, среди кур прохаживались страусы. Что-то за нечто.
Когда я доехал до Мельна, уже наступила ночь. Я припарковался в какой-то боковой улочке и направился к морю.
Было холодно, я видел всего несколько зимних звезд крест-накрест и белую пену волн. И еще нечто странное, невыразительное и бесформенное, но которое двигалось. Это не был человек, это не было животное. Потом до меня дошло, что это буи, и пошел в ту сторону. Быть может, я надеялся, что это какой-то мешок для мусора, но знал, что это не мешок, а только лишь лавкрафтовский предвечный. Рожденный эоны лет назад. На ватных ногах я шел в сторону этого чего-то, напрягая взгляд и присвечивая себе мобилкой.
29
В нашей стране в 70-е годы в каждом городе имелся собственный "брод" (от "Бродвей"). По-польски: deptak.
31
Тюрбо, или большой ромб, — вид лучепёрых рыб семейства калкановых отряда камбалообразных. Распространены в восточной части Атлантического океана, включая Балтийское и Средиземное моря. Морские донные рыбы. Максимальная длина тела 100 см. Ценная промысловая рыба.