В наибольшей же степени Косово напоминает мне Польшу. Понятно, что в этом есть немного преувеличения, но Косово выглядит так, как будто бы государства вообще не существовало, и как будто бы любая, даже самая смелая фантазия граждан могла быть исполнена. Если прибавить к этому строительный бум, который в этой стране начался после обретения независимости, благодаря деньгам диаспоры, заграницы и – чего уж тут скрывать – лучше или хуже организованной преступности, мы имеем картину государства, застроенного от начала и до конца, с головы до ног, повсюду и где только можно. Когда я приехал в Косово в первый раз, я просто не мог поверить в то, что вижу. Страна кипела от торчащих повсюду куч кирпича, строящихся живых домов, офисных помещений, складов. Причем, строящихся где только можно, где только имелся кусочек свободного пространства, на месте старого, разрушенного сербами дома, за этим домом, перед ним; прямо посреди распаханного поля мог появиться стеклянный и хромированный офисный монстр, а другой, незавершенный, мог служить коровником. Под Приштиной я видел дом, который завалился с одной стороны, прежде чем его закончили с другой. Строительные законы и принципы не всегда имели много общего с этим радостным творчеством. Сама Приштина задыхалась. Новые дома практически повсюду строили так, что они буквально налезали один на другой. Пожарные начали бить тревогу, что не могут подъехать ко многим домам, что просто непонятно, где кончается один, и где начинается другой, в конце концов, крайне тяжко, после нескольких лет битья в тревожные колокола – государство отреагировало. И запретили эту радостную кирпичную эякуляцию. После чего снова вернулось к коррупционным сделкам, а потом и вообще сползло в гражданское небытие, появляясь, время от времени, лишь затем, чтобы устроить истерику, эффектно грохнуть кулаком по столу или в других такого типа случаях.
Потому-то всегда, с преувеличением, но небольшим, я говорю, что Косово напоминает мне Польшу.
Как самому вспахать, несмотря на самые искренние пожелания
Или взять, к примеру, такую себе Македонию. То, что в Польше было заявлено в Швебодзине, где поставили один из наиболее дрянных во всем мире памятников Иисусу Христу, за то огромный и пафосный, такой, чтобы весь мир (а более всего – Германия) знал, что у поляка в штанах здоровый, пардон, что поляк способен создавать вещи великие, пускай даже и из армоцемента, но громадный тотем он возвести способен – в Македонии появилось в тако-о-ом масштабе, что народы обязаны пасть на колени.
Потому что Швебодзин, что там ни говори, но только дело церковное. А конкретно: строительное самоуправство местного ксендза. Ну да, символ, к тому же много чего говорящий про народ, из которого взялись его творцы, но, тем не менее, символ не государственный. А вот в Скопье была осуществлена гигантская швебодзизация не только столицы, но и всей государственной мифологии и символики.
Ах, Скопье!
Когда я увидал этот город после национальной реконструкции, названной антикизацией, от изумления не мог закрыть глаз.
Правящие страной националисты решили доказать, что македонцы – это вам не хухры-мухры, и под предлогом возвращения Скопье внешнего вида до землетрясения 1963 года, после которого город был отстроен в модернистском стиле, обложили приличные, довольно часто даже брутальные здания белым мрамором. Или чем-то там "под мрамор", в связи с чем город начал выглядеть будто уродливые и воображаемые Афины или же древний Рим. А точнее, словно декорация к фильму в стиле "китчевого фэнтези", действие которого происходит где-то в неопределенной древности. А между такими домами понатыкали памятников. Мой Бог! – Александр Македонский на лошади, уродливый и выглядящий словно увеличенная в несколько десятков раз садовая статуя из строительного супермаркета, за то подсвеченный цветными лампочками и обрызгиваемый фонтанчиком. То же самое и его отец – Филипп. А ко всему этому еще и сидящий на троне император Юстиниан, который, правда, македонцем не был, зато родился где-то в окрестностях нынешнего Скопье. Впрочем, кто является македонцем, а кто нет – это тоже не такое уж простое дело. Вообще-то, предками современных македонцев считаются славяне, которые пришли на земли, которые сейчас занимает эта страна, в V веке до нашей эры, но многие жители Македонии, в особенности, правые и национально настроенные, столь юную родословную не принимают. В Университете Кирилла и Мефодия я как-то разговаривал с молодым историком, который не без причины утверждал, будто бы национальная тождественность является вопросом выбора. – Ведь, - говорил он, славяне, пришедшие на территорию нынешней Македонии, не вырезали все те народы, что проживали здесь до сих пор, но только смешались с ними. Так почему же, - заключал он, - те македонцы, которые желают чувствовать себя потомками древних македонцев, тех самых, что связаны с Александром и Филиппом, должны были бы себя таковыми считать?