Нацики
Только лишь пару лет спустя я видел, как поляков слушают, причем – внимательно.
В городе крутилась масса полиции. На ногах у них были черные наголенники, так что выглядели они словно осовремененная версия рыцарей. Ходили так же чешские, польские и словацкие ребятишки: спортивные блузы, иногда капюшоны, иногда жокейки. "Pičo" и "vole" смешивались с курвами и хуями, и какое-то время все это выглядело как какая-то пограничная идиллия. Чехи, поляки и словаки делали совместные фотки, похлопывали друг друга по спине, давали даже подержать свои флаги. Национальные и партийные. И они держали их, спрашивая друг друга на трех языках, да как же так может быть, что белые, порядочные люди не имеют ни работы, ни будущего, а у цыганских короедов школы на шару. У европейцев нет будущего, а тут еще хотят их благословить иммигрантами, которых Эрдоган использует для того, чтобы давить на Европу.
А потом выходили на трибуну по очереди. Один раз чех, один раз – словак, один раз – поляк. Все знали провозглашаемое на память, так что слушали не слишком внимательно. Народ перешептывался. Какие-то чешские пареньки еще поясняли полякам, что означает "ty vole"[68]. Время от времени вздымались возгласы в тех местах, где орали все вместе.
На возвышение забрался какой-то поляк. Он начал говорить о том, что нельзя позволить, чтобы иммигранты заняли старую, добрую Европу. Старые европейские города. Старую европейскую цивилизацию. После него на трибуну выходили, поочередно, чех и словак – и говорили, приблизительно, то же самое.
Мы стояли в самом центре старого, послегабсбургского города и слушали древнейшую песнь о защите того, что наше, что свое – потому что близится гибель.
Китайцы, монголы. Над горизонтом горят зарницы и слышен лязг железа, как пел поэт Шветлицкий[69].
- Почему вы ничего не делаете?! – Какая-то женщина, уже в возрасте, дергала полицейских за защитное оснащение. Выглядела она так, словно бы на улицу выбежала, бросив чашку чая или кофе, книжку, потому что в окно увидала, что творится. Седые волосы развевались, пуговки кофты неправильно застегнуты. – Почему вы ничего не делаете, вы что, не видите – это же нацисты!? Почему вы их не задерживаете, почему вы их не останавливаете, ведь еще же не поздно.
Полицейские лишь мило ей улыбались.
- Пани не понимает! – кричали ей вполне взрослые типы, стоящие с зеленым флагом, похоже: Народной Партии Наша Словакия. – Мы пани хотим защитить! И пани, и внуков пани! Пока не станет поздно.
Они и она глядели друг на друга и не могли решить, какая сторона представляет гибель, а какая – нет. А между ними стояли полицейские и улыбались: а что им еще оставалось делать.
- Вы свои головы защитите! – сказала старушка в конце концов.
- А исламистов пани любит? – крикнул один из народников.
- Не люблю, - призналась пожилая женщина. – Но вас не люблю еще сильнее.
Полицейские уже смеялись.
- А ромов? – спросил один из них у коллеги, но так, что бы ни старушка, ни националисты не слышали.
Не так давно в Братиславе организовали выставку словацкой пропаганды тех времен, когда Словакия Тисо[70], вассал гитлеровской Германии, верноподданно служила нацистам, и этот период словацкие неонацисты называют периодом истинной словацкой свободы (и экономического процветания). Среди множества обаятельных картинок, прославляющих крепость арийского оружия и ничтожность жидобольшевизма очутилась одна, изображающая "крестоносцев новой Европы", выступивших против левацкой заразы. Впереди всех, с флагом со свастикой, вышагивали немцы. А вслед за ними – словаки, венгры, румыны, финны, хорваты.
Иногда у меня складывается впечатление, что ничего нового в этом несчастном регионе уже невозможно придумать. Меняются только флаги. И кандидаты в вожаков.
Позднее, когда уже появилась Стодольна[71], крупнейший центр для выступлений между Краковом и Прагой, появился некий весьма материальный повод, чтобы сюда приезжать. Но вот тогда, в свою очередь, мне что-то перестало хотеться. Стодольна была некоей трагедией, чешским Диснейлендом, собственной железнодорожной станцией, на которую съезжались сотни польских говнюков из силезских городов по другой стороне границы.
Понятное дело, она обладала своей прелестью, только это была прелесть Лас Вегаса, изображающего то Париж, то Прагу, а то и черт знает что, как в случае пивной, что называлась, по-моему, "Ябба-Дабба-Ду", стилизованная под пещеру Фреда и Вильмы Флинтстон.
Вечерами по Стодольной народ прогуливался по стеклянным осколкам и самокруткам под ногами. Чехи выглядели не так, как молодые поляки. Треники они заправляли в носки, в ушах были сережки с поддельными алмазами. Волосы на голове покрыты гелем или жокейками. Выглядели они как их соответствия в Германии или Австрии, то есть в местах, которые для их провинциальности однозначно были центром.
69
Марчин Адам Шветлицкий (1961), польский поэт, актер ("Ангел в Кракове", "Ушная раковина"), певец альтернативного рока (группы "Шветлики", "Пижама Порно", "Черные Пирожные").
70
Йозеф Тисо (словацк.
71
Пространство вокруг улицы Столольной остается остравским феноменом. Это очень часто посещаемая часть Остравы, которая все семь дней в неделю живет художественными мероприятиями. И оно постоянно находится на самой вершине рейтинга привлекательных для развлечения мест – Нашлось где-то в Сети.