Даже небо на Огненной Земле было другим, чем в Нымме, и это увеличивало растерянность Фабиана. Я должен туда вернуться, решил Фабиан уже тогда. Ему ужасно нравилось поехать куда-нибудь во второй раз — чтобы вспомнить первый раз. Только во второй раз кто-то или что-то становились тем, чем они на самом деле были. Поэтому Фабиана нисколько не утешала возможность начать другую жизнь на земле, если он ничего не помнил о первой. Может, он и жил второй раз? Вполне возможно. И что же? Если не помню, следовательно не жил.
Сойдя с самолета Москва—Таллинн, он заехал на такси домой. Квартира была пуста. Он знал заранее, что там и не могло никого быть. Лиза ушла, ушла окончательно, как обещала, и ключ давно бросила в почтовый ящик Фабиана. Так что она даже теоретически не могла ждать его в квартире, и все же Фабиан испытал легкое разочарование, когда открыл дверь и его встретили тишина и немного спертый воздух. Он никак не мог поверить, что что-то навсегда ушло из жизни.
Однако он был существом общественным, не созданным для одинокой жизни. Особенно после возвращения из далекой страны была неодолимая потребность поговорить на эстонском языке. Поболтать по-эстонски — вот что было ему нужно. И он решил поехать в Кабачок художников, который еще совсем недавно вызывал у него отвращение, потому что там он все чаще встречал тех, для кого время, казалось, навсегда остановилось и лучшие мгновения жизни остались в прошлом, когда они были кем-то — подающими надежды или оправдывающими надежды, но чьи порывы утихли, машина застопорилась или съехала в канаву. Теперь они искали общества себе подобных, которое помнило их в том времени, в котором они были кем-то.
Однако Фабиан даже думать не хотел об исчезновении с арены, у него все еще было чувство, что вся его предыдущая жизнь была лишь началом, правда затянувшимся, как бы там ни было он не хотел да и не мог оказаться на одной волне с тем уходящим на дно поколением. Это было не для него! Болезненность хороша, когда тебе нет тридцати. Тогда потусторонние позы кажутся прекрасными. Теперь, наоборот, нужно стать молодым.
Депрессивная аура этого общества удваивала эффект от происходящих перемен. Все артистическое сообщество, когда-то имевшее вес, теперь подсознательно тосковало о прошедшем и жило в лучах прошлой славы. Друг для друга они все еще были крутые парни, но это была уже игра, оперетта, силовые линии общества оставили их далеко позади. Теперь они превращались в мастеров балагана, которым после представления накрывают стол где-нибудь в уголке на кухне. Вопреки законам природы в отношении этих людей филогенез переходил в онтогенез. Судьба вида настигала после судьбы индивида.
От них веяли такие настроения, от которых Фабиан испытывал интуитивное стремление дистанцироваться.
Поэтому перед полетом в Аргентину он дал себе слово, что будет заходить в Кабачок художников не чаще одного раза в неделю. Теперь-то он давно туда не заглядывал. В его душе все еще теплилась надежда, а вдруг жизнь в кабачке за это время изменилась, вдруг его суровая оценка объяснялась отравлением от слишком частого посещения и теперь туда вернулся блеск прежних времен.
5. Миранда
Тот судьбоносный вечер он хорошо помнил.
После ухода из клуба он начал сознательно пить, без радости, без эмоций, если что-то и было, так это злость.
Запой продолжался несколько дней.
Фабиан наблюдал себя со стороны и регистрировал прохождение цикла, будто пил не он, а кто-то другой. По утрам рассматривал визитки, сунутые в нагрудный карман, и старался свести их с лицами, давшими эти карточки. Конечно же, он забрел в кабачок, хотя и не сразу, а на следующий день. Там он на мгновение заснул, а когда пришел в себя, то панически захотел оттуда сбежать. Однако на лестнице он встретил каких-то полузнакомых и отправился с ними в частный дом за городом, где попал в сомнительную ситуацию. Его хотели во что-то вовлечь, впутать, использовать. Но ему и оттуда удалось сбежать. Такси в то время стоило копейки.
Проснулся он дома в своем кресле. Напротив него сидела молодая особа, с которой они вместе вышли с той дачи и сели в такси.
Он прихватил ее с собой, чтобы был кто-то, кто бы его выслушал. Фабиан почувствовал, что начинает трезветь. Он посмотрел на часы — ну конечно, он продремал целый день. Он обнаружил фотоаппарат, лежавший у него под рукой как обычно. У него была привычка фотографировать своих гостей. Он делал это и в пьяном виде, механически. Приятно было потом посмотреть — неужели тот или иной заходил к нему в гости?