-Здорово вы все здесь устроили!
Старик осмотрелся и только сейчас понял, что именно ему напоминает эта комната. Их исследовательская лаборатория на Флатроле выглядела абсолютно также.
У Вирта сжалось сердце. Как же все тогда было здорово! Как же был он счастлив. Он, и его девочки - все четверо - жена и три его дочки. Одна - родная, две - искусственно созданные, но, видит Система (если она вообще где - то есть) - он любил их как своих, а теперь...
Позади Нитро не было второй комнаты и застекленного окошка. Коллега предпочитал работать по старинке - с длинными вытянутыми цилиндрами, как и десять лет назад.
Молодой ученый ввел несколько цифр и нажал на длинную вытянутую кнопку, располагающуюся посередине механической клавиатуры. Доктор обожал работать с предметами, сделанными "под древность".
В одном из цилиндров зажглась подсветка. У Вирта перехватило дыхание.
Она была там. Она спала, погруженная в прозрачно - салатовую, фосфоресцирующую жидкость. Ее тело было обмотано датчиками и трубочками, которую и выводили информацию на экраны.
Справа от дисплея стоял столик со всеми необходимыми реактивами, среди которых вполне могли оказаться новые формы вируса.
Профессор жадно продолжал наблюдения. Ничего! Ему бы только разобраться с "коллегой", а уж потом и придет черед вирусов.
Вирт гаденько улыбнулся. Давным - давно, когда он еще учился в медицинском институте, они как - то подшутили над одним лаборантом, который мучил подопытных конкрессов с особой жестокостью, и слили его реактивы в унитаз, а взамен налили в пробирки ту же воду, подкрашенную пищевыми красителями. Изобретенное им лекарство необходимо было принимать внутрь. Оно вроде как помогало очистить организм. Вот и помогло. Не слишком мягко, но все же помогло.
На лице старика застыла маниакальная улыбка чокнутого профессора. Эти колбочки ждет та же участь.
Профессор прошелся по кабинету. То, что Нитро сидит за столом, его уже не заботило.
Коллега был целиком и полностью поглощен работой, и профессор прекрасно знал это состояние, ибо сам был таким же. Когда его действительно что - то увлекало, но вполне спокойно мог просиживать за исследованиями днями и ночами, забывая поесть и поспать.
Один лишь у раз у жены получилось его дозваться - когда у нее начинались роды.
Нитро напрочь забыл о его существовании и целиком прилип к дисплею. Отлично.
Профессор прошелся вдоль шкафчиков с пробирками. На некоторых дверцах стояла защита, надежнее, чем в королевской сокровищнице.
На душе мужчины стало тревожно. Интересно, на ком ГеФорс уже пытался использовать недавно изобретенную гадость? В этом центре он жил как на необитаемом острое, у него даже не было возможности залезть в галанет и посмотреть последние новости.
Хотя, если они не запустили массовое производство, значит, время еще есть, а второго такого гениального мерзавца Каппарин найдет еще не скоро.
Вирт увидел все, что нужно и повернулся к столику. Доктор Нитро дошел до такого состояния единения с работой, что профессор уже не мог отличить, где он, а где компьютер. Идеально
Плохо только, что девочка здесь, и она очнется. Ученый не хотел, чтобы она видела это, но у него не было другого выбора.
Вирт сжал в кармане шприц с ядом мгновенного действия. Здорово, что он не успел его истратить, хотя соблазн был огромный.
У него была только одна ампула, и она очень бы пригодилась на случай, если его поймают, но ему не было больше себя жаль. Он сделает это ради своей девочки! Она - единственное, что у него осталось.
Профессор крепче сжал шприц в кулаке, замахнулся и нанес удар, целясь прямо в шею...
Все произошло невероятно быстро - короткий вскрик Нитро, звон стекла, вспышка перед глазами...
Шприц покатился в сторону, а сам профессор оказался лежащим на спине. Руки его были придавлены к ковру когтистыми руками, а перед лицом сверкали белые клыки.
И тут Вирт понял - в покушении что - то пошло не так.
Глава восьмая
- Нашему капитану
Ура! Ура! Ураааааааа!
Алиса провела с командой относительно немного времени, но уже успела проникнуться к мужичкам недюжинной симпатией. Каким бы тираном и самодуром не был капитан, пираты его любили.
В глазах идущих на абордаж мужчин был такой огонь, радость и решимость, которые редко можно было увидеть на лицах дорогих товарищей по сопротивлению, которые делали вид, что сражаются за родное отечество.