Легкие мурашки пробежали у меня от спины к затылку, заставив волосы слегка зашевелиться. Я машинально пригладила их обратно и тихо, полушёпотом спросила:
– Есть кто живой? – но ответа не было. Кричать громче я не решалась, страх темноты начал меня парализовать. Я включила свой маленький диодный фонарик и осмотрелась. Никого не было.
И ничего не было. Валялся какой-то мусор, оторванный от стен во время падения, но каких-то предметов указывающих на то, что ещё вчера здесь жили люди – не было.
Двигаясь по отсекам с каждым шагом всё медленнее и медленнее, прислушиваясь и замирая при каждом звуке, я постепенно приближалась к капитанскому мостику.
– Капитан. Капитан? – тихо, еле шёпотом звала я, боясь быть услышанной тем, кто затаился в темноте.
Люк на мостик был тоже открыт. Никаких следов пожара, трупов или крови и никаких признаков жизни.
Луч моего фонаря осветил пульт управления кораблём.
– Какого черта? – от неожиданности вырвались из меня слова. Из пульта управления были изъяты кластеры журнала капитана, а так же маяк и все приборы, которые так или иначе относятся к памяти и управлению корабля.
Я поняла, что здесь никого нет. Все кто выжил – ушли. Но куда, зачем и почему они забрали с собой детали корабля?
Забыв о всяких страхах и чудовищах из темноты, я, сломя голову рванулась к отсеку с батареями питания.
Пусто.
Провизия.
Пусто.
Я вспомнила про сигнальные ракеты и залезла в ящик под пультом управления.
– Ушли. Все ушли. Всё забрали и ушли. Но почему? – крутилось у меня в голове.
Я обошла весь корабль, все оставшиеся отсеки и не нашла ничего, кроме ракетниц и снарядов, которые оказались нетронутыми в каждом модуле. Я забрала их все, сложив в какую-то тряпку и скрутив её, как мешок. Фонарик начал периодически моргать, собираясь отключится.
Я вышла на улицу и внимательно осмотрелась. Никаких следов, кроме моих собственных не было.
– Поганый снег, – подумала я. Оставаться уже было нельзя. Похолодало ещё сильнее и день двигался к своему завершению.
– Я приду сюда завтра. Пораньше, – подумала я, – и всё здесь обследую.
Скорее всего, они даже не знают, что я жива и мой модуль цел. Вероятнее всего, они считают, что он сгорел при входе в плотные слои атмосферы. Впрочем, так оно бы и было, если бы я не отсоединилась от корабля и не включила аварийную посадку и торможение. Если бы не это, мои останки сейчас равномерно усеяли это поле, перемешавшись с кучей грязи и оплавленного искорёженного метала.
Я набрала каких-то палок, щепок, веток, выложив из них своё имя, а затем стрелочку указывающую направление в сторону моего модуля и пошла обратно.
Обратно шла я намного медленнее, силы меня покинули, и чувство безнадежности и одиночества грызло меня изнутри.
Двигаясь обратно по своим же следам, я пришла к талой речке.
Обмотав импровизированный мешочек с ракетницами вокруг запястья, я разбежалась и прыгнула на другую сторону.
То ли я прыгнула лишком рано, то ли дала знать накопившаяся усталость, но до другой стороны мне долететь не удалось. Я прямиком опустилась в бурлящую воду. Там было не глубоко, но напор бегущей воды легко сбил меня с ног и, окунув полностью под воду, потащил вниз по течению. Вся моя одежда, в которую я укутывалась выходя из своего модуля, мгновенно пропиталась водой и стала тянуть меня ко дну, не давая возможности подняться. Я боролась с течением как могла, раз от разу успевая перехватить немного воздуха, чтобы не захлебнуться. Хватив в очередной раз побольше воздуха, я перевернулась животом вниз и уперлась носками ног в дно. Течение само поставило меня прямо на ноги, но не успела я опомниться, как оно тут же перевернуло меня на спину и потащило дальше головой вниз. Холод сковывал мои руки, ноги, горло, мешая вдохнуть даже тогда, когда удавалось вынырнуть. Я вновь перевернулась на живот, протащив под собою ноги, уперлась пятками в дно. Только тогда мне удалось остановиться и встав на ноги, броситься на отвесный ледяной берег, подобно тюленьей туше.
Цепляясь за мокрый лёд, я всё же смогла вылезти из воды и встать на ноги. Меня трясло от холода, как деревенскую маслобойку.
Нужно было срочно что-то делать. Шагая в сторону леса, я снимала с себя лишние вещи. Скинув с себя весь верх и мешочек с ракетницами, я осталась только в сапогах и штанах, так как снимать их не было уже ни времени ни сил. Подойдя к ближайшей сосне я начала отковыривать самые толстые куски её коры вместе с засохшей на ней смолой и складывать всё в виде кучки для костра. Мои руки тряслись и не хотели слушаться. Ноги подкашивались. Пальцы ног не чувствовались вовсе. Мокрая голова ломила так, как будто ещё зажали в тиски, казалось, ещё чуть-чуть и она треснет