– Как ты, Риточка? – начала Лиза, потом вспомнила, что Маргариту нельзя называть Ритой, тяжело вздохнула и отвела взгляд. Но сестре, кажется, было всё равно.
– Хорошо.
– Привет, – негромко сказал Андрей, чувствуя себя совсем не в своей тарелке. Маргарита очень, очень медленно перевела на него взгляд и приветственно кивнула. Ему захотелось поскорее уйти. Лиза не теряла надежды:
– Тебе тут всего хватает? Мы привезли кое-что… Андрей, дай сумку, пожалуйста.
Парень поднял сумку на скамейку и расстегнул молнию. Было видно, что сумка набита до предела, из неё тут же показались разноцветные пакеты.
– Тут куртка и свитер на случай, если станет холоднее. Одеяло… тут есть, конечно, но наше, из дома, должно быть получше. Новая зубная щётка, несколько пар белья… Пара книг. Я не знала, что тебе привезти, так что книжки выбирал Андрей. Я только одну положила, ту, что ты в пансионате читала – «Славянский бестиарий», кажется. И ещё конверты.
– Я больше не пишу писем, Лиза, – твёрдо сказала Маргарита.
– Это хорошо, – неуверенно ответила сестра.
– Можно поговорить с вами? – встряла медсестра.
– Конечно, – Лиза рассеянно перевела на неё взгляд.
– Я имею в виду, – женщина скосила взгляд на пациентку, – с глазу на глаз.
Лиза задумалась, затем всё же кивнула и пошагала вслед за женщиной, оставив сестру наедине с Андреем. Тому стало совсем не по себе. Он сел на скамейку и только изредка бросал на Маргариту взгляд; оба молчали. Говорить им было не о чём, время, когда они могли всё утро болтать на веранде, прошло. Маргарита уже не была той Маргаритой, с которой познакомился Андрей.
Наконец Лиза вернулась к ним, а медсестра направилась к одному из корпусов.
– Андрей, ты не мог бы её догнать и попросить комнату Маргариты, чтобы отнести туда вещи?
Парень с облегчением кивнул: общество Маргариты его угнетало, и он был рад любой возможности оказаться подальше от неё. Схватив сумку, он чуть ли не бегом поспешил за женщиной, уже исчезающей в дверях.
Теперь уже Лиза почувствовала, каким тяжёлым становится воздух, когда остаёшься с Марго наедине. Но это не пугало её. Её пугало молчание. Она глядела в лицо сестры, но не видела там ничего – ни скорби, ни раздражения. Маргарита была абсолютно безразличной ко всему, и это было действительно страшно.
– Так вы теперь вместе, – подала она вдруг голос.
Лиза смутилась.
– Да, вроде того. Андрей…
– Да, знаю, – перебила её Марго, – тебе было так тяжело, а Андрей пришёл на помощь. Поддержал в трудную минуту.
На её лице промелькнула ухмылка, или Лизе только показалось? Как бы ни было, на девушку накатило чувство вины. Она понимала, что ни в чём перед сестрой не виновата, и никто не должен отказываться от личной жизни, как и от помощи, но всё равно чувствовала необъяснимый стыд за то, что завела роман в то время, пока сестра так больна.
– Не думай, что я осуждаю тебя, – сказала Маргарита, словно прочитав мысли сестры.
– Не осуждаешь?
– Мне нет до этого дела. Это твоя личная жизнь.
– А я… я, быть может, хочу, чтобы тебе было до меня дело, Маргарита. Хоть иногда.
Марго подняла взгляд на сестру. Удивление? Нет, скорее, усталость читалась в нём.
– Возвращайся. Первое время посидишь дома, потом выйдешь на учёбу. Ты втянешься, может, в нашей квартире тебе станет легче.
– Мне не станет легче нигде. Если ты хочешь, чтобы я вернулась домой – вернусь, для меня это неважно.
Лиза всё пыталась прочесть по взгляду Маргариты хоть какие-нибудь её эмоции, но лицо было таким же бесстрастным, как раньше. Ей и правда это было неважно – так же, как и всё остальное. Всё на свете. Что же на самом деле давит на неё – смерть брата или чувство вины за эту смерть? Видимо, то и другое разом.
– Пусть это прозвучит банально, но время лечит. Это пройдёт однажды.
– Правда? – наконец лицо Маргариты изменилось. Горькая усмешка. Язык пробежался по сухим, потрескавшимся губам.
– Я знаю, что всё проходит. Когда мать ушла – прошло. Когда отец уснул – прошло. Кололо, снилось, мучало, но прошло. Но это не пройдёт, потому что больше у меня ничего не осталось. Меня не осталось, понимаешь? Ты можешь сколько угодно говорить о времени и о силе духа, но ты не сможешь понять, как это, когда вырывают кусок из тебя. Вот отсюда.
Маргарита хлопнула себя ладонью по груди.
– Ты... – было видно, что Маргарите очень трудно подбирать слова. – Ты по-прежнему хочешь стать членом моей семьи. Никогда не пойму. От самой семьи уже ничего не осталось, а ты всё хочешь.