— Бух-бух-бух, — ответно бухтел консультируемый.
«НогУ» — думал я. «Я сижу на берегу, // Не могу поднять ногУ, — есть такая присказка, — Не ногу, а нОгу! Все равно — не мОгу». А у меня-то как с ударениями? Я опять начал перебирать листы.
У стола уже сидел следующий поэт.
— Стоит ли так длинно пересказывать общеизвестный анекдот? — донеслось до меня сказанное консультантом чуть громче обычного.
— Бух-бух-бух, — неразборчиво зазвучало в ответ.
Наконец подошла моя очередь. Я сел перед Глебом Сергеевичем, положил перед ним листки и, уже зная порядок, представился:
— Олег Тарутин, студент.
Читал консультант быстро, но внимательно, судя по тому, что, взяв ручку, переправил «а» на «о» в слове «простор», из стихотворения про комбайнершу. Переправил и равнодушно отложил «Комбайнершу» текстом вниз. На нее, одно за другим, легли стихи из лирического цикла «Галина» (подавая товар лицом, я положил их в своей пачечке первыми). Читая стихотворение «Велосипед», консультант фыркнул и прочел его еще раз. Потом принялся читать «Сказку о медалисте».
— Послушайте-ка! — вдруг громко обратился он к тем, что были в комнате: «Электричества извел // Он рублей на триста, // По ночам садясь за стол // С пылом медалиста». Неплохо, не правда ли? И еще: «Пал подбитым голубком // На медаль свою…» Впрочем, это уже несколько не то…
Далее консультант говорил со мной уже в полный голос. В поэме «Галоши» он показал мне несколько мест, лучших и худших, с его точки зрения, и спросил, понимаю ли я, в чем разница. Этого я, честно говоря, не понимал — и то и другое нравилось мне одинаково.
Глеб Семенов вернул мне листочки, а заметив мою фуражку с двумя скрещенными молотками на околыше, спросил, не из Горного ли я института.
— Значит, скоро мы с вами встретимся, — непонятно посулил он, — где-нибудь в ноябре.
Ни о какой печати, ни о какой «Смене» речи не было. Вышел я на улицу разочарованным. Кура с Гусем сборники готовят, а я… Когда вскоре Валера Шумилин, припершийся к нам на лекцию по геодезии, опять заговорил о стихотворных «подборках» и сборниках, я выдрал листок из тетради и написал ему стихотворную отповедь: «О, кипучие натуры! // Я с такими не сравнюсь. // Выпускает сборник Кура, // Выпускает сборник Гусь…» И далее, сколько позволяла площадь листа, я излагал свое гордое кредо в отношении печати: раз она связана с такими унижениями, то шла бы она куда подальше! Пусть рвутся к ней университетские честолюбцы.
— Это ты сейчас написал? — спросил Валера недоверчиво.
— А когда же еще?
Валера вдруг обиделся, встал, протиснулся из нашего ряда и пошел к дверям перед изумленными взглядами переполненной аудитории и самого лектора, профессора Звонарева.
С тех пор наше приятельство пошло на спад.
19
Между тем студенческая моя жизнь шла своим чередом. Науки интересовали меня лишь в том плане, что их придется сдавать в январе. Из всех предметов к грядущей специальности прямое отношение имели лишь общая геология и геодезия. Любимый мной немецкий язык, на котором после школы я уже довольно сносно разговаривал, геологоразведчикам заменили на обязательный английский, который нужно было начинать учить с азов: вся-де иностранная геологическая литература написана на английском языке. Как ни выклянчивал я разрешения ходить на занятия в немецкие группы — бесполезно. Хорошо было нашим «англичанам» пользоваться восьмилетним школьным запасом, а каково было нам познавать, что написанное четкими латинскими буквами слово «Азия» с какого-то переполоха читается по-английски «Эйша», а бессмыслица «секурити вера мух» складывается в ходовую английскую фразу «секьюрити вери мач». Впрочем, до экзаменов было еще далеко.
Профилирующими видами спорта в Горном традиционно были бокс, лыжи и тяжелая атлетика, а в легкой атлетике он не блистал. Выступая на первенстве института и на первенстве вузов, я числился в ведущих наших спринтерах, отнюдь не улучшив летних своих результатов. Тренировался я от случая к случаю, и, похоже, уже распростился с мечтой о первом разряде.
В конце сентября в «Горняцкой правде» я прочел объявление: «Возобновляет работу литературно-творческий кружок института. Занятия будут проводиться по средам под руководством поэта Глеба Семенова. Запись в литкружок продолжается в помещении редакции газеты».
Глеб Семенов — тот самый консультант из «Смены»! Так вот почему он говорил, что мы с ним скоро встретимся. А что значит «Запись продолжается»? Все, наверное, уже записались, а я, лопух, ушами хлопаю! Я спешно направился в знакомую уже мне комнату редакции. Там, помимо очкастого редактора — Яна Петровича, я неожиданно увидел и самого Глеба Семенова.