— Вы — буржуа, — произнес старший, с видом знатока оглядывая обстановку моей квартиры.
— Конечно, буржуа, — отозвался и младший, бесцеремонно заглядывая в столовую.
— Вас ничего не стоит купить, — раздумчиво произнес первый, а второй поддакнул:
— Покажи вам стерлинги или доллары, и вы какую-угодно власть предадите, не говоря уже о Советской…
— Ах, чорт вас дери! Сопляки вы этакие!.. Да если на вас наставляют револьвер и дают деньги, что остается делать?!..
Напрасно я погорячился. Не мог сдержаться, слишком меня взвинтили эти два визита. Ребята насторожились.
— Видишь, видишь! — сказал один другому, — так и есть! Эти цилиндры что-то затевают да и без него (кивок на меня) тут не обошлось…
— Слушайте, попадете вы в грязное дело! — тоном видавшего виды заключил вихрастый.
"У меня семья на плечах. Ну их к богу, эти стерлинги!..
Но что делать? Ведь цилиндры могут привести в исполнение свою угрозу?! Вот попал в переплет! Дернул меня чорт напечатать Психо-машину!.."
И я чистосердечно поведал ребятам все, взяв с них слово выручать меня из беды.
— Ого! На луну!? — гмыкнули комсомольцы. — Интересно. Мы думали: это только в романах пишется…
— Сколько они вам дали? — спросил более практичный вихрастый.
Я сказал.
— Дайте нам фунтов десять… Мы с вами полетим, завтра утром экипировку купим…
— Это же невозможно! — вскричал я. — Они и меня и вас расстреляют!..
Ребята сморщились презрительно и потрогали себя за карманы:
— Мы сами с усами!..
— Тогда, как же вы проберетесь в машину? — сдался я.
— Это наше дело. "Фомку" купим. Они прилетят завтра, а машину, небось, опять оставят в овраге, мы в нее и задерем…
— Ну, действуйте, как хотите, — махнул я рукой, все более и более расстраиваясь.
Так как отдельного чека на десять фунтов у меня не было, я дал ребятам в бонах червонцев десять. И еще раз попросил — довольно упавшим голосом — выручать из беды.
— Ладно, — твердо отвечали они и, шмыгая по ковру ногами, а глазами по обстановке, ушли.
Вот каша заварилась! Не расхлебать мне ее никогда!..
II
БЕСЕДА НА СКВЕРЕ
Остаток испорченного вечера, ночь и весь следующий день были проведены мною под знаком наисквернейшего самочувствия.
Нужно ли говорить, что подготовка к лекции, как и сама лекция, ясное дело, не состоялись.
Нужно ли говорить, что я, словно маятник, колебался между двумя крайними побуждениями. То хотел плюнуть на все и отдаться покорно предопределенной мне свыше судьбе, то хватал шапку и намеревался бежать в милицию, "Угроз" и даже… страшно сказать, в то учреждение, которое с первого дня своего славного существования наименованием своим всегда приводило в сотрясение все фибры моей души, не говоря о теле… Я хотел бежать в Чеку…
Шел 7-ой час вечера. До сих пор под предлогом научных занятий я скрывался от проницательных глаз жены в своем кабинете. Метался из угла в угол. Придумывал выходы — один другого фантастичней… Время текло с чудовищной быстротой! Прав Эйнштейн, говоря об относительности понятия времени…
На исходе 7-го часа томительная горячка ожидания настолько разрослась, что заставила меня покинуть тесное мое заключение. Я не мог итти к семье и вышел на улицу.
Механически двигались ноги… Прохладный вечер освежил меня; ясней стало представляться мне мое близкое будущее… Ясней и еще более ужасней!..
До сих пор я как-то не думал о семье!.. Что будет с ней, когда я неожиданно и загадочно исчезну? Хорошо. Материально она обеспечена, но как отнесутся соответствующие власти к моему исчезновению и как их отношение отразится на семье?..
Новая мысль, словно раскаленная булавка, вонзилась в мозг, задела в нем какие-то центры и… ноги мои неожиданно повернули меня за угол… к той улице, на которой стояло вышеназванное мною учреждение.
Я решил: если число телеграфных столбов от последнего угла до учреждения будет четным, зайду и об'ясню все. В противном случае, — пройду мимо и предоставлю себя неизбежному року…
Однако, судьба решила иначе.
Десяток шагов оставалось мне до названного места, когда я услышал за собой шаги и голос:
— Не оборачивайтесь, товарищ профессор; за вами следят… Если вы идете в Чеку, проходите мимо… В Ленинский сквер… Там поговорим…
Затем меня обогнала фигура в кожаной куртке, в наглухо застегнутом шлеме, — длинная и юркая, — и, конечно, при револьвере. По всей вероятности, фигура соблюдала строгое инкогнито, но белокурый вихор из-под шлема разоблачал ее с первого взгляда. Это был " вихрастый" гость. Один из тех юных друзей, что посетили меня вчера.
Нужно сказать, что я сразу почувствовал необыкновенное облегчение и на душе такую легкость, будто добрая тонна оттуда вывалилась.
Конечно, теперь у меня и мысли не зародилось зайти, когда я проходил Чеку.
В сквере на лавочке сидел "вихрастый"; на меня даже не глянул. Я опустился рядом, тоже стараясь не глядеть па него. Очевидно, так было нужно.
Придушенный и измененный голос из-под шлема:
— Вы шли в Чеку?
— Да… но… (я отвечал таким же голосом).
— Совершенно напрасно. Неужели вы думаете, что мы не сделали всего, что требуется обстоятельствами?
— Да, но… семья…
— Вы могли испортить все дело. За вами следят с самого утра по поручению "цилиндров"… А по поручению нашему за вашим шпиком тоже следят… уже из Чеки…
"Вихрастый" тихо-довольно засмеялся и потер с удовольствием руки:
— Знатное дело будет! Знаете, ведь, это не шантаж! Мы, действительно, летим. У них есть машина…
Это называется "успокоил". Я даже привскочил на месте.
— Никуда не хочу лететь… — почти простонал я.
"Вихрастый" презрительно рассмеялся:
— Вы интеллигентный супчик (так и сказал!) и, конечно, мягкотелый… Смотрите, на вас лица нет, так извелись вы за один день. Что же будет с нами, когда мы полетим на Луну?
— Не хочу на Луну!.. — снова простонал я.
А "вихрастый", развивая свою мысль, продолжал:
— Сознайтесь, что вы долго колебались, прежде чем решиться на Чеку?.. Ну, конечно!.. Вы, может быть, презрительно даже гадали на картах или на кофейной гуще… Ха-ха-ха!..
Подумать только: такой сморчок, а как знает жизнь! Отдаю ему должное уважение.
— Нет, — сконфузился я, — я только столбы считал, если четное…
— Ха-ха-ха!.. Я так и думал! Не на гуще, так на столбах!.. Впрочем, шутки в сторону. Вы приготовились к путешествию? Мы, наверное, сначала полетим в Америку…
— Не хочу и в Америку…
— Так нужно, — строго сказал "вихрастый". — Не хнычьте. И вам, и вашей семье ничего плохого не сделается. А вот скажите-ка лучше: на вас можно положиться? Вы не разболтаете?
Естественно, что я обиделся и поэтому демонстративно повернулся к собеседнику спиной. Тот, однако, ничуть не смутился, даже напротив:
— Очень хорошо, что вы отвернулись… Так вот — чтобы вы были в курсе дела — слушайте, что я сегодня узнал: в Америке 7 месяцев тому назад, один ученый… забыл фамилию… изобрел машину… психо-машину… Пожалуйста, не обольщайтесь насчет ее идеи… Машина была построена, когда вашего романа в печатном виде не существовало…
Мне уже надоело отказываться от этого злосчастного романа и об'яснять его происхождение: я промолчал.
— …были первые опыты. После них скоропостижимо скончался ученый… Ах, вот его фамилия: Никандри! — и загадочно исчезла его машина. Надо думать, что тут приложили свою руку государственные американские деятели… И, надо думать, что на этой самой машине мы с вами и полетим…
— Послушайте, — резко повернулся я, осененный такой простой и такой счастливой идеей.