В частности, он и своего будущего не узнал. Андрей II только до начала отпуска жил одной жизнью с ним, с момента же знакомства с Вепревым события потекли по разным дорогам. Будущее Никодима тоже не соответствует действительности. (Никодим в настоящее время устанавливает сообщение между Луной и Землей).
Вез слишком мало дал вычислений и недостаточно указал планет, не предвидел всего многообразия комбинаций… Имеет ли смысл продолжать путешествие? Не повернуть ли машину на обратную дорогу? Стоит ли подвергать себя напрасному риску и роковым встречам, вроде встречи с Таней, от которой нарушилось душевное равновесие?
Одну минуту Андрей сильно колебался, но… стремление к неизвестному побороло закравшуюся в душу робость.
— Летим, брат, что бы, там ни было!
Он лишь на четверть часа остановился в песчаной безлюдной пустыне Азии, чтобы зарядить аккумуляторы. Потом, установив по карте направление и высчитав расстояние, — оно равнялось 700 миллиардам верст, — смело устремился в безграничную даль…
Едва выйдя из Солнечной системы № 2, чуть не врезался в хвост гигантской кометы, несшейся с быстротой, которая не уступала психо-машине. Если бы он не изменил во время направления, и психо-машина и ее пассажир теперь входили бы в состав раскаленной и распыленной массы кометы…
"Не повернуть ли обратно?" — заворочались мыслишки.
Усмехнулся… И только зорче стал следить за встречными телами и предусмотрительно-вежливо уступать дорогу громадным туманностям, испускавшим ослепительное пламя.
Уже на два часа с лишним затянулся полет. Болели и слезились от напряженного всматривания в поражающую световыми эффектами даль. Тупо ныл затылок и трудно становилось думать.
— Не сбился ли я?
Попадались двойные Солнца, туманности: облаковидные, кольцеобразные и спиральные; попадались черные, как бы обугленные планеты, без атмосферы, воды и жизни, и тучеобразная серая пыль, но не было намека на Солнечную систему, где должна находиться Земля № 3…
За машиной осталось 650-миллиардное расстояние. Возвращаться обратно — абсурдно: психометр указывал на весьма скромное наличие энергии.
— А ну, приналяжем!..
Напряг последние силы, все внимание вложил в ускорение полета и почувствовал, что мчаться с большей скоростью даже мысль не может…
Ура!.. Нептун!.. Солнце!..
Промелькнул опоясанный кольцами Сатурн, вид которого показался бесконечно родным…
Задержал чудовищный бег "сигары" и на лету стал отыскивать Землю.
— Есть!.. С Луной и как полагается ей быть…
Земля! Земля! — бурно плясало сердце. Вряд ли бывают так восхищены моряки, завидев темную полоску на необ'ятном горизонте, как ликовал Андрей, обрев желанный шарик в безбрежном океане эфира…
Хотя глаза его раскраснелись, как у трахомотозного, голова трещала и казалась с пивной котел, а дыхание захватывало от спертого воздуха машины, — он не забыл, что перед ним не родная планета, а лишь двойник или вернее, тройник ее и, кроме того, ушедшая уже на одно столетие вперед.
Выбрав глухое место в лесных дебрях Африки, осторожно снизился на полянку, поросшую папортниками, чтобы наполнить почти разрядившиеся аккумуляторы.
Раннее утро разгоралось с востока, когда Андрей во второй раз летел над поверхностью Земли № 3, пожирая восхищенными глазами резко изменившуюся природу и обстановку жизни знакомых мест.
Он пролетал над Московской губернией — к Ленинграду сердце что-то не лежало — и здесь хотел спуститься, сам еще не зная, где и как.
Все было покрыто роскошной зеленью и цветами… Исчезли прежние убогие деревушки с их грубо сколоченными хатами и соломенными или ржаво-железными крышами. Всюду — посреди моря зелени и ярких красок скверов — бетонизированные двух— и трехэтажные дома, рассчитанные очевидно на 3–4 семьи. Сократилась площадь построек, развернулись в ширь и даль поля, сады и парки.
По бокам широких улиц деревень высокие тополя, березы и акации красиво декорировали затейливые орнаменты зданий. Невидимая электрическая проводка (подземная?) — через фонари, рефлекторы и факелы — еще обливала дома, зелень площади и улицы. Но вот лучи солнца скользнули по верхушкам дерев — электричество заморгало и погасло…
— Не может быть, что прошло только сто лет! — поминутно восклицал Андрей, нетерпеливо выискивая глазами укромное место для спуска.
— Но кроме тех же стогов и скирд с соломой и сеном, коварство которых он уже познал, не было ничего подходящего.
При полете через пруд на окраине пригородной деревни у Андрея родилась остроумная идея. Он спустился на берег, вышел из машины и разделся до-нага, ежась от утренней прохладцы. Одежду оставил на берегу, а сам снова прыгнул в машину и накрепко закрыл за собой дверь. Поднялся и сверху камнем бросил машину в пруд. Как только она погрузилась до дна, пустил ее к берегу и в'ехал в раскидистые лапы-корни прибрежных ив. Рыбы испуганными стаями брызнули в разные стороны.
Наполнив "сигару" сжатым воздухом, безбоязненно открыл дверь. Снаружи немедленно возник пузырь воздуха, который не мог всплыть кверху, вследствие большого давления воды.
— Вполне безопасно!.. это уже не стог!
Вылез из машины в воду, запер дверь на ключ и вместе с пузырем воздуха, оторвавшимся при его движении, выплыл на поверхность пруда.
— Ай, да мы! — довольный своей выдумкой, хохотал Андрей, дрожа от принятой ванны и проворно одеваясь.
— Ну-с, как-то вас примет новый мир? — прыгая через пни и кочки, чтобы согреться, думал он через несколько минут, пробираясь парком к деревне.
Первый двухэтажный домик-игрушка, укромно приютившийся в цветущих акациях. Андрей, вбежав на крылечко, смело стучит в разноцветное стекло окна.
— Безо всяких — кто там? — отворяется дверь. Старик внушительной внешности с белой бородой по пояс, в странной тунике, накинутой поверх, как бы гимнастическое трико, с обнаженными мускулистыми руками и коленами, делает приветственный жест:
— Входи, друг!
Андрей, смущенный неожиданным приемом, боком неловко проскакивает мимо старика.
— Хочешь кушать? — спрашивает радушный старик, предлагая место за столом в комнате, богато убранной и украшенной картинками из времен революционной борьбы.
— Вы не беспокойтесь, — заизвинялся Андрей, чувствуя себя не особенно ловко в новой обстановке.
— Почему ты говоришь "вы", когда я один? — спросил старик, придвигая к гостю тарелку с голубоватой массой.
— Видите ли, у нас так принято, — об'яснил Андрей свою вежливость, вооружаясь ложкой. — " Вот и влопаюсь сейчас!" — мелькнуло у него,
У старика появился на лице вопрос, но вместо него Андрей услышал новое приглашение — закусить.
— Чорт побери! Никогда я себя так скверно не чувствовал! — совсем растерялся гость, зацепив ложкой голубую массу и не зная, что с ней делать.
Старик, видя его неуверенные операции с ложкой, деликатно пришел на помощь, принявшись сам за завтрак.
— Что это? — спросил Андрей, по примеру хозяина намазывая голубоватый хлеб неизвестным ему веществом и отправляя его в рот.
— Сливочное масло…
— Гм… удивиться или не стоит? — колебался Андрей, боясь попасть впросак, и робко спросил:
— Почему оно у вас, как и хлеб, голубое!
Старик изобразил невольно лицом вопросительный знак, но сейчас же его уничтожил и сдержанно об'яснил:
— И масло, и хлеб, и все наши продукты, чужестранец…
— Меня зовут Андреем… — вставил гость, расправляясь теперь с маслом, как у себя на Земле.
— Хорошо. А меня Иваном… Итак Андрей, если ты не знаешь, все наши продукты подвергаются прежде, чем попасть на стол, обеспложиванию, т. е. в них уничтожаются все микробы особым химическим препаратом голубого цвета… Поэтому-то все, что ты видишь на столе, и носит голубоватый оттенок…