— У нас земли достаточно, — пояснил дед, — зачем нам без времени загораживать себе солнце небоскребами?
Город можно было узнать по более густому уличному движению, по мелодичному звону более частых трамваев, по автомобилям и мотоциклетам, сновавшим, словно громадные, проворные муравьи, во всех направлениях, и по обилию всякого рода просветительных учреждений: театров, клубов, школ, университетов и т. п. Эти здания строились по иному плану, но по тому же принципу. Высота их значительно превышала два этажа, но почти все они были одноярусными: на мощных толстых колоннах держалась совершенно плоская, ограниченная перилами крыша, по краям уставленная громадными вазами с тропической растительностью.
Андрей заметил, что эти крыши служили местом для подъема и посадки аэропланов, планеров и дирижаблей. Его, однако, удивила непомерная и негармоничная толщина колонн, со всех сторон образующих вокруг зданий род крытой галереи. Негармоничность эта разрешилась просто, когда он увидел в одной части города двухъярусный клуб: на существовавший прежде ярус поставили такой же другой, и верхние колонны служили продолжением нижних; объем их уже несколько сгладился в общей громаде строения.
Дед сказал:
— С приростом населения город увеличивается только кверху и уже точно высчитано, что через 100 лет все жилые дома будут пятиэтажными, а просветительные и другие учреждения — 3-ярусными.
Теперь Андрей понял, для чего так широко распланированы улицы.
— До скольких же этажей возможно такое увеличение кверху?
Дед, не задумываясь, ответил:
— Мы рассчитали, — что площадь наших городов не изменится в течение 2-х тысяч лет — тогда дома достигнут 45 этажей… А дальше видно будет! Может, найдем новые способы постройки, чтобы не отнимать у земли, необходимой для запашки, поверхности.
— Насколько я понимаю, — подвел итоги Андрей, — вы осуществили старинную идею о городах-садах. Но ведь с ростом города эта идея, вами воплощенная в жизнь, вами же и уничтожится!.. Растительность возможна будет только на крышах последних этажей!
— О… насчет сохранения городов-садов можно не беспокоиться, — спокойно отпарировал дед, — ты, друг, забываешь нашу науку!.. Имей в виду, что с машинизированием производства и с сокращением часов необходимого рабочего дня, миллионы и миллионы умов получили возможность посвятить свои силы науке…
Наша наука каждый день, каждый час дарит государству новые и новые открытия и изобретения… Твой покорный слуга, хотя и простой крестьянин, сто лет тому назад ничего не знавший, кроме своей первобытной сохи, теперь тоже немного причастен к научным изысканиям!.. Я как раз работаю в "солнечной коммуне", где мы заняты вопросами конденсации солнечного света…
— Если бы здесь был Никодим, — мысленно пожалел Андрей, — он смог бы познакомить здешнее человечество с техникой добывании жидкого солнца…
— Наши изыскания, — продолжал дед, — если и не близки еще к плодотворному окончанию, то через 10–20 лет, наверное, увенчаются успехом. Тогда мы заполним улицы светом искусственных солнц.
А когда наши города возрастут до 45-ти и более этажей, мы устроим свои улицы в несколько ярусов — один над другим — и будем освещать их постоянно искусственным солнце-светом… И на улицах-ярусах города всегда возможна будет растительная жизнь, столь необходимая для здоровья…
— А заводы, фабрики с их дымом куда вы денете при многоярусном городе?
— Ха-ха-ха!.. А ну-ка, оглянись, где у нас дымовые трубы? — дед не мог удержаться от смеха над наблюдательностью своего спутника. И когда тот, как он ни вертелся на скамейке трамвая, не обнаружил и намека на трубы, дед, улыбаясь в бороду, сказал:
— Мы дыма не выпускаем в воздух, как когда-то практиковалось… Дым у нас из каждого дома, с каждой фабрики и завода отводится в подземные поглотители и там осаждается, очищается от газов и прессуется в новое топливо… Надо только поражаться, сколько топлива пропадало раньше из-за неэкономного использования его!..
Трамвай остановился на широкой площади перед двухэтажным зданием — центральной библиотекой города. Дед, проворно соскочив, увлек своего спутника в самую гущу уличного движения.
5.
Поздно вечером вернулись из города. Старик, сияя от довольства, распрощался с гостем, пожелав ему наиспокойнейшего сна, и удалился в соседние апартаменты. Андрей, буркнув на пожелание что-то вроде "Ладно!", тоже расположился ко сну. Он был сильно зол на деда.
Еще бы! Тот не удержал-таки своего языка и раззвонил всем родным и знакомым о чудесном прибытии человека с Земли № 1.
Понятно, по инициативе того же деда, гостю устроили "банкетик", на котором ему еще раз пришлось рассказывать свои приключения. "Банкетик" затянулся до вечера, и осмотр города поневоле был отложен.
Это бы еще ничего! Гостя обязали присутствовать и завтра и послезавтра на митингах, собраниях, вечерах и концертах, устраиваемых в честь его…
Всю обратную дорогу Андрей ворчал по-стариковски, а дед юношески-задорно смеялся.
— Милое дело!.. Единение Земель — праздник Вселенной!..
— Не для этого я прибыл к вам! — с сердцем бурчал в ответ межпланетный путешественник. — Мне пора уже лететь обратно, у меня отпуск кончается, мне нужно еще побывать на Землях № 4 и 5 — дорога туда не ближняя, а вы со своими банкетиками лезете… Черт бы их драл!.. Я — не враг общества и общения, но всему должно быть свое время…
Дед мало уделял внимания ворчаниям юного друга и, не слушая его, жизнерадостно вторил:
— Нет, ты подумай только! Братское общение миров! А? Каково звучит-то?.. Милое дело?..
Андрей не слушал деда и злился на него; дед слушал только самого себя и восхищался перспективами предстоящих праздников.
В таком "приподнятом" — каждый по-своему — настроении они вернулись в деревню.
Понемногу гнев "межпланетного путешественника" — так называли Андрея на банкете — утих. Богатые впечатления дня погасили его…
…Земля № 3 достигла такого развития, когда до социалистического общества оставался только один шаг.
Но не вполне еще царили на ней мир и согласие.
Какое-то тайное беспокойство, как заметил Андрей, изредка омрачало лица приветствующих его. В разгаре торжественных речей у ораторов вдруг рождались тревожные и опасливые взгляды по сторонам, — правда, на одно-два мгновения, но острый глаз Андрея успевал ловить их.
— На Шипке-то не все спокойно? — буркнул он деду сейчас же по окончании банкета.
Тот сначала притворился непонимающим, потом откровенно признался:
— Да, сынок, есть у нас враги… Давно они шевелятся, а недавно убили одного нашего видного общественного деятеля… Старики все эти, старики — бывшие капиталисты!.. До сих пор не могут они примириться с социалистическими порядками! До сих пор плачут о своих потерянных богатствах…
И чего им только надо? Не пойму!.. Кажется, нет у нас нуждающихся и обездоленных… Не должно быть и недовольных — всего вдоволь: бери, что хочешь, и устраивайся, как знаешь, конечно, без вреда обществу…
Да что! Глубоких стариков, если они даже вполне трудоспособны, мы освобождаем от всяких общественных работ!.. И этого им мало?! Какого беса им надо — не пойму!.. Просто, видно, старая закваска бродит, старая идеология…
— Дед, — спросил недоумевающе Андрей. — Чего же с ними церемониться? Переловить да к стенке!..
— Э… сынок! Нечего нас учить: знаем, как нужно было бы поступить — сорную траву из поля вон!.. Да в том-то и беда, что хорошо прячется эта "сорная трава"… Тайное у них общество, — понизил он голос, — где-то в подземельях ютятся… Вот уже 30 лет бьемся, не можем открыть их тайники!..