Роскошь и красота нового мира достигла невиданных, неслыханных и немыслимых когда-либо форм. Жизнь каждого члена социалистического общества Солнечной системы была обставлена таким комфортом, который вызвал даже некоторое сомнение: и человечество после этого не выродилось?..
Развлечениям и утонченнейшим наслаждениям, казалось, не было конца. И множество из них Андрей — по элементарности своей природы в сравнении с "сосиалями" — совсем не понимал.
Какое, например, удовольствие могла доставить так называемая "хоровая музыка творящего мозга"? Собиралась компания, свободная в данный момент от труда; занимала уютное, отвечающее настроению помещение, обставленное согласно избранной теме. Тема, например, могла быть такой: "Какие формы примет жизнь через 10,000 лет?" и помещение декорировалось так, чтобы расположить и активировать мозг к избранной теме: вуалевый свет, мерцающий всеми красками и оттенками; статуи, гобелены, драпри, живопись в цветах, формах и контурах, полунамеченных, прекрасных до очарования и безобразных чудовищно; невидимая музыка, едва слышная, убаюкивающая все тело, кроме мозга, который ею, именно, взбудораживается; и места для участников — кресла мягкие и удобные — в них можно принять сразу положение, от которого теряешь весомость, теряешь мускульные ощущения, не чувствуешь работы легких и сердца, одним словом, перестаешь чувствовать то, что называется "телом" и чувствуешь лишь работу мысли.
Андрей присутствовал на двух-трех таких распространеннейших среди "сосиалей" играх, или как их назвать? И всегда удивлялся глубокому безмолвию участвующих — они же зрители, они же артисты, — казалось: вот собрались люди поразвлечься и случайно заснули… Но не так было на самом деле. Участники не спали, а отдыхали. Отдыхали в утонченнейшем развлечении, в коллективной работе мозга, излучавшего в импровизации психоволны по разработке избранной темы. И в этом заключалось то наслаждение, к которому чувствовали непреодолимое влечение все "сосиали" без исключения; и Рирэ, случайно попадая вместе с Андреем на такие собрания, заставлял последнего скучать 2–3 часа, сам целиком отдаваясь "хоровой музыке творящего мозга".
"Сосиали", как и обитатели Луны, свободно сообщались между собой через непосредственную радиацию мыслей, но, овладев законами эволюции, они оставили себе и язык. Андрей здесь уже не понимал первого способа разговора (понятно, и второго); Рирэ объяснил, что виною тому иные, чем на Луне, природные условия.
— На Луне, где вы были, действует меньшая сила притяжения, обусловленная меньшей, по сравнению с Землей, массой планеты. На Луне — у вас, — выросшего на планете большего объема, все жизненные проявления совершались гораздо легче. Психо-энергия, как и всякая энергия, подчиняется всем физическим законам и, между прочим, закону притяжения. Где притяжение слабее, там у вас легче и интенсивней работает мозг, там вы можете радиировать и принимать психо-волны. Как только вы покинули Луну и попали на планету большего объема, приобретенная вами способность "читать мысли" утратилась, и вы уже не можете понимать нас и наши развлечения, так как "чтение мыслей" нам далось не сразу, а в течение нескольких десятков тысячелетий…
Одним из понятных Андрею развлечений, в котором также не было делений на зрителей и артистов, был их театр. Играли и "смотрели" одновременно все те, кто был подготовлен к разыгрываемой пьесе. К моменту прибытия Андрея на Земле № 4 находилось всего 1000 человек, необходимый персонал для обслуживания машин, из которых теперь немалая часть падала на орудия защиты планеты от врагов. Эта тысяча человек обслуживала планету во всех отношениях в течение 2-х месяцев, после чего следовала смена. Остальные "сосиали", выражаясь древнерусским языком, — сказал Рирэ, — выехали на дачу, т. е. покинули Землю, чтобы понежиться в мягком климате Венеры и других молодых планет Солнечной системы. Оставшиеся на Земле отнюдь не были обременены общественными обязанностями. Они тоже работали посменно, через день-два, и свободная половина имела полную возможность развлекаться во время отдыха.
Чувство коллективизма в "сосиалях" было развито в степени, препятствующей им пользоваться отдыхом по малым группам или индивидуально. Чтобы объединить возможно большее количество оставшихся на Земле, разучили две пьесы с массовым действием (иных пьес, впрочем, не было). Действие пьес рассчитывалось не на часы, а на недели и месяцы. Каждая смена, покончив с обязательным трудом, сейчас же принималась за игру: таким образом, игра тянулась с продолжениями.
Андрей, в течение целого дня увлеченный одной из таких пьес, жадно следил за развитием ее действия. Играли пьесу из времен неолитического века Земли под заглавием (на языке "сосиалей" оно было в три раза короче) "Первобытный коммунизм, его происхождение и причины его падения".
Игра была в высшей степени жизненна и правдоподобна; артисты обнаруживали великолепное знакомство с эпохой и существами, ее населяющими, исполняли свои роли с удивительно тонким пониманием психологии древнего человека; место действия было обставлено самой настоящей первобытной природой: исполинским лесом, горами, пещерами, живыми "ископаемыми" животными и пр… На сцене, занимавшей круг диаметром в 20 километров, участвовали настоящие пещерные медведи, львы, пантеры и даже два мамонта. Жизненные декорации взяли с Венеры, которая как раз была населена животным и растительным миром первичных эпох.
Андрей следил, носясь над зрелищем с искусством птицы и порою забывал, что это не действительность, а тонкая игра. Рирэ, видя, как он временами хватался за оружие в безотчетном стремлении спасти какого-нибудь героя, захваченного диким зверем, смеялся.
— У вас назвали бы эту игру метампсихозом, не правда ли?
— Не знаю, как ее назвали бы, — оторвался Андрей от притягательного зрелища, — но, к сожалению, я даже не знаю, что такое "метампсихоз"!..
— Шутите!.. — недоверчиво протянул Рирэ. — Метампсихоз — переселение душ — слово, встречающееся в литературе XIX и XX века… Не думаю, что я ошибаюсь… Вы должны его знать…
— Вы забываете, — улыбнулся Андрей, следя за ордой первобытных, загнавших мамонта в ущелье и там закидавших его тучей стрел и копий, — вы забываете, что общество моего времени делилось на классы — одним была доступна наука, другим — очень мало, или совсем нет; к последним принадлежал ваш покорный слуга… Так уж извините его за невежество!..
Рирэ, очень чувствительный к своим знаниям и в то же время к чужому самолюбию, понял, что он за один раз попал дважды впросак: оскорбил гостя и выказал неглубокое знакомство с историей. Так думал он; комсомолец же, конечно, далек был от всяких подозрений и по-прежнему с увлечением наблюдал за пьесой.
— Итак, что вы хотели сказать о метампсихозе? — вполне невинно спросил он и, не получив ответа от "сосиаля", поглощенного решением задачи: оскорблен или не оскорблен гость нетактичным вопросом, — продолжал:
— Действительно, ваши артисты будто перевоплотились. Они не играют, а живут жизнью первобытных. Смотря на их поступки, движения и слыша этот язык в виде междометий, хочется думать, что они родились вместе с пещерными медведями и мамонтами и что вы их также привезли с Венеры…
Рирэ, наконец, очнулся: "Нет, гость не оскорбился" — и уже спокойно отвечал на соображение Андрея:
— Театр XX столетия, как мне представляется на основании изучения вашей эпохи, заставлял небольшую кучку людей разыгрывать слово в слово написанную пьесу, не предоставляя артистам возможности проявлять в игре своих творческих сил, а масса должна была только смотреть и выражать свое одобрение или неодобрение. У нас — иначе: как видите, пьеса не пишется целиком, даются лишь основные вехи, чаще — одна тема; артисты же в творческой импровизации строят коллизию и детали пьесы. Зрителей, как видите, у нас нет, разве только мы с вами; артисты сами играют, сами любуются своей игрой, и вы правильно отметили: они как бы перевоплощаются в этих первобытных, живут их жизнью. И в этом кроется величайшее наслаждение!.. В коллективном творчестве кроется такое великое удовольствие, которое… Боюсь, вы меня не поймете!.. — оборвал вдруг Рирэ.