«Этого не должно быть. Даже не думай. Меня все устраивает, как есть. Почему тебе не достаточно дружбы?» - словно эхом отдавались в голове биолога ощущения Германна.
«Не достаточно» - Ньютон осторожно сложил тряпку и пристроил ее на подставке внизу рабочей доски Германна. Для Германна их отношения – константа, на которой строится их общение. Вот только Ньютон все еще упорно верил, что это живой организм, который живет и развивается. И этот спор им уже не удастся решить так же легко и непринужденно, как все предыдущие.
***
Сквозь голубое марево воспоминаний кайдзю, которые давно полностью заменили собой сны биолога, слышалась суетная беготня. Ньютон неохотно поморщился и перекатился на бок, тихо застонал от боли в спине. Снова он уснул на диванчике в своей лаборатории. Если так пойдет и дальше, то стоит задумываться о том чтобы переставить сюда нормальную кровать.
- Да что за шум? – пробормотал Ньютон, подслеповато глядя в размытое пространство, и опустил руку на пол, нашарил свои очки и все еще сонно надел их, ровнее усаживаясь на диване. Душ. И переодеться. Это сейчас казалось первостепенной задачей.
Но эти мысли отошли на второй план, как только мимо открытой двери прошла целая делегация из военных, среди которых Ньютон удивленно узнал маршала Хэнсона.
- Да какого черта, - пробормотал биолог, быстро поднимаясь с места и на ходу поправляя смятую рубашку, ловко обошел стоящие повсюду коробки (которым так и не нашлось другого места) и образцы с органами, просочился в коридор, где его сразу же встретили два военных в форме США, стоящих как на посту возле входной двери в математический отдел.
- Доступ закрыт, - сухо сообщил один из вояк, и Ньютон удивлено посмотрел на него.
- Издеваешься? – фыркнул ученый и достал из кармана пропуск, - я тут вообще-то работаю, - военный пристально посмотрел на пропуск и замялся, что вполне удовлетворило помятого и взъерошенного ученого.
- Простите, доктор Гейзлер, но маршал Хэнсон приказал никого не пускать до окончания совещания…
- А ну с дороги, - перебил его биолог и решительно шагнул к двери, но ему самым наглым образом преградили путь.
- Да зашибись! – развел руками Ньютон и гневно посмотрел на солдата,- Слушай сюда, громила, у меня приоритетный доступ ко всем исследовательским разработкам на этой базе. Хочешь обсудить это с маршалом?
- Нет, сэр, - неохотно сказал солдат, за свою службу он не раз встречался с подобными разговорами, однако в его голову твёрдо вбили мысль о том, что приказы стоит исполнять, а не раздумывать над ними.
- Извините, если вам так хочется обсудить приказ маршала, то не вижу проблем. Дождитесь пока он выйдет. – Вмешался второй солдат.
- Серьезно? – с тихой угрозой спросил, начиная по-настоящему злиться ученый. Словно все сорвалось в одно то мгновение. Все проблемы с дрифтом, чертовы отдельные кабинеты, и сплетни, которые то и дело доходили до ученого. И все мысли о Германне, которые не позволяли ему уснуть, и разъедали душу не хуже кислотной крови кайдзю. А теперь какие-то салдафоны решили его так просто согнать с дороги.
– Слушать сюда, я ведущий специалист на этой чертовой базе и ты, - Ньютон посмотрел на того из солдат, кто был покрупнее, и воинственно выдохнул, теряя всякое самообладание. – Ты, сучара, меня пропустишь.
Солдаты напряженно замерли, глядя на помятого и растрепанного ученого, который им обоим едва доставал до плеча, но сейчас это не имело значения. И Ньютон не собирался отступать.
Но не успел биолог подойти ближе, чтобы пройти в кабинет, как дверь сама приоткрылась и сквозь нее вышел Германн.
- Что здесь… Ньютон… - почти прошипел математик и покосился на военных у своей двери.
- Проблемы с взаимопониманием, - коротко пояснил биолог, - Что тут за общий сбор?
Германн нервно поджал губы и махнул рукой скрылся в своем кабинете, и Ньютон беспрепятственно вошел внутрь, под косыми взглядами охраны.
Вот только далеко в кабинет его проводить Германн не стал, но Ньютон видел сдвинутые в ряд голографические модели разлома и исписанную доску, возле которой собрались ассистенты Германна и о чем-то говорили с Хэнсеном. Ньютон понимающе окинул все это взглядом и посмотрел на друга.
- Ну, и что сказали тебе твои формулы, раз сам маршал нас навестить приехал?
- Если коротко, - чуть склонив голову на бок, вымученно сказал Германн, - то мы рассчитали дату и место. Сегодня утром. Мне не спалось, пришел на место раньше и … - он щелкнул пальцами и посмотрел на биолога, зная, что тот его прекрасно понимает.
- Что? Уже, ну… Ну это же отлично! – энергично взмахнул руками Ньютон, и теперь на него обратил внимания бывший рейнджер.
- Доктор Гейзлер, - сдержанно кивнул он биологу, и Ньютон лишь кивнул и приветственно поднял руку, чтобы не отрывать маршала.
– И сколько нам дожидаться гостей? – Гейзлер спросил, словно по инерции, не до конца осознавая, что Германн только что официально подтвердил скорое начало второго вторжение, о котором Ньютон всегда предполагал лишь интуитивно.
- Семнадцать месяцев, - выдохнул Готтлиб, - есть несколько наиболее вероятных точек появления…
- Ого… - тихо выдохнул Ньютон и словно почувствовал, как где-то рядом включился их прежний военный хронометр.
- Да. Нужно подготовить полный отчет, мы только начали обсуждение…
- А-а, - Ньютон коротко кивнул и горько понимающе хмыкнул. – Черт, - тихо выдохнул он и провел ладонью по лицу.
С самого начала, как только они прибыли на базу им дали понять, что все это ради разлома, и вот, теперь когда в этом направлении прорыв, Германн станет неотъемлемой частью всей этой военной суматохи. И теперь у Германна появился отличный предлог, чтобы свернуть их небольшой общий проект. Отличный, к черту его, повод!
- Ньютон, - совсем тихо, покосившись на маршала и ученых, произнес Германн и на мгновение поджал тонкие губы. – Это не повлияет на нашу работу…
***
И Германн, к удивлению Ньютона, говорил правду. Хоть каждый раз, когда Готтлиб, прихрамывая, заходил к биологу в кабинет, он выглядел не лучше останков Отачи после сражения с Бродягой, но от работы не пытался избавиться, так же, как и не избегал дрифтов с Ньютоном, но на этот раз при подключении его мысли были пустыми. И было что-то неправильное в том, что Германн отстранялся от своего друга.
Да и во время совместной работы математик теперь больше молчал. Ну, или старался молчать, если Гейзлер сам не втягивал его в разговор, пытаясь придать работе былую легкость. Напрасно.
Напряжение чувствовалось всегда, как только они оставались наедине. Германн ворчал чуть чаще, жаловался на головные боли, после дрифта и, как только Ньютон отключал нейромост, математик лишь прощался и поспешно уходил. Сбегал. И пока их сознания были связаны воедино с памятью кайдзю, Ньютон легко смог уловить причину поведения своего друга. За все эти три дня, Германн только и думал о том, что Ньютон вот-вот сорвется, что его дружеские колкости превратятся в откровенный флирт, или что биолог все скажет напрямую, зная, что Германн всячески отрицает его чувства в дрифте, даже когда они горели так ярко, что затмевали собой все остальные ощущения.
Разочарование неприятным осадком легло на плечи, когда в очередном дрифте с Германном, почти все воспоминания математика были «засвечены», и при подключении мелькали лишь детали, которые были почти не различимы за ощущениями самого Ньютона.
Немое признание в дрифте. Не такое, каким Ньютон себе его представлял. Хотя, по факту, он и не представлял себе этот момент.
- Легче составить нормальную голографическую модель, чем потом твои «этюды» разбирать, - пробурчал Германн в один из дрифт-сеансов, спокойно наблюдая за показателями, пока Ньютон лихорадочно записывал по обрывкам из воспоминаний кайдзю все, что мог разобрать о «той стороне».