| He did not destroy us. We were not even imprisoned. | Он не умертвил нас, даже не заключил в тюрьму. |
| The Lady Om was degraded of all rank and divested of all possessions. | Княжну Ом лишили ранга и всего имущества. |
| An imperial decree was promulgated and posted in the last least village of Cho-Sen to the effect that I was of the house of Koryu and that no man might kill me. | Повсюду в Чо-Сене, до последней деревушки, был обнародован и прибит императорский указ о том, что я происхожу из дома Кориу и никто не смеет убивать меня. |
| It was further declared that the eight sea-cunies who survived must not be killed. | Дальше было объявлено, что семерых матросов, оставшихся в живых, также нельзя убивать. |
| Neither were they to be favoured. | Но им нельзя было оказывать и милосердия. |
| They were to be outcasts, beggars on the highways. | Они должны были сделаться отверженцами, нищими большой дороги. |
| And that is what the Lady Om and I became, beggars on the highways. | И мы с княжной Ом тоже стали нищими большой дороги. |
| Forty long years of persecution followed, for Chong Mong-ju's hatred of the Lady Om and me was deathless. | Последовало сорок долгих лет преследований. Ненависть Чонг-Монг-Джу к княжне Ом и ко мне была неумолима, как смерть. |
| Worse luck, he was favoured with long life as well as were we cursed with it. | На наше несчастье, судьба даровала ему долгую жизнь -- и нам также. |
| I have said the Lady Om was a wonder of a woman. | Я уже говорил, что княжна Ом была чудо, не женщина! |
| Beyond endlessly repeating that statement, words fail me, with which to give her just appreciation. | У меня нет более красноречивых слов, я могу только повторять эти слова. |
| Somewhere I have heard that a great lady once said to her lover: | Я слыхал, одна знатная дама как-то сказала своему возлюбленному: |
| "A tent and a crust of bread with you." | "С тобой хоть шалаш и корка хлеба". |
| In effect that is what the Lady Om said to me. | В сущности, это самое княжна Ом сказала мне. |
| More than to say it, she lived the last letter of it, when more often than not crusts were not plentiful and the sky itself was our tent. | Но мало того что сказала -- буквально исполнила! А сколько раз у нас не хватало даже корки и кровом нам служил свод небесный! |
| Every effort I made to escape beggary was in the end frustrated by Chong Mong-ju. | Все усилия, которые я прилагал к тому, чтобы избежать нищенства, уничтожал Чонг-Монг-Джу. |
| In Songdo I became a fuel-carrier, and the Lady Om and I shared a hut that was vastly more comfortable than the open road in bitter winter weather. | В Сонгдо я сделался дровоносом, и мы делили с княжной Ом лачугу, которая мало чем была лучше открытой дороги в зимнюю стужу. |
| But Chong Mong-ju found me out, and I was beaten and planked and put out upon the road. | Но Чонг-Монг-Джу разыскал меня и здесь, меня отдубасили, надели колодки на несколько дней и выгнали затем на дорогу. |
| That was a terrible winter, the winter poor "What-Now" Vandervoot froze to death on the streets of Keijo. | Это было суровой зимой -- в эту зиму Фандерфоот замерз на улицах Кейджо. |
| In Pyeng-yang I became a water-carrier, for know that that old city, whose walls were ancient even in the time of David, was considered by the people to be a canoe, and that, therefore, to sink a well inside the walls would be to scupper the city. | В Пьенг-Янге я сделался водоносом. Этот древний город, стены которого стояли еще во времена царя Давида, считался своими жителями чем-то вроде челна, и рыть колодцы внутри его стен значило потопить город. |
| So all day long thousands of coolies, water-jars yoked to their shoulders, tramp out the river gate and back. | И потому каждый день тысячи кули с кувшинами на плечах брели к реке и обратно. |
| I became one of these, until Chong Mong-ju sought me out, and I was beaten and planked and set upon the highway. | Я стал одним из них, но Чонг-МонгДжу разыскал меня. Меня избили и снова выгнали на дорогу. |
| Ever it was the same. | И это повторялось каждый раз. |
| In far Wiju I became a dog-butcher, killing the brutes publicly before my open stall, cutting and hanging the caresses for sale, tanning the hides under the filth of the feet of the passers-by by spreading the hides, raw-side up, in the muck of the street. | В далеком Виджу я сделался мясником: убивал собак публично перед своим ларьком, резал и вешал туши для продажи, дубил шкуры, распяливал их в грязи, которую месили прохожие своими ногами. |
| But Chong Mong-ju found me out. | Но Чонг-Монг-Джу разыскал меня. |
| I was a dyer's helper in Pyonhan, a gold-miner in the placers of Kang-wun, a rope-maker and twine-twister in Chiksan. | Я был помощником красильщика в Пионхане, золотоискателем на россыпях Канг-Вуна, канатным мастером в Чиксане. |
| I plaited straw hats in Padok, gathered grass in Whang-hai, and in Masenpo sold myself to a rice farmer to toil bent double in the flooded paddies for less than a coolie's pay. | Я плел соломенные шляпы в Подоке, собирал сено в Хвансай, а в Мазенно продался на рисовую плантацию и трудился, согнувшись в три погибели, на сырых полях, получая плату меньше последнего кули. |
| But there was never a time or place that the long arm of Chong Mong-ju did not reach out and punish and thrust me upon the beggar's way. | И не было такого места или времени, чтобы длинная рука ЧонгМонг-Джу не достала меня, не покарала и не швырнула нищим на дорогу! |
| The Lady Om and I searched two seasons and found a single root of the wild mountain ginseng, which is esteemed so rare and precious a thing by the doctors that the Lady Om and I could have lived a year in comfort from the sale of our one root.
|