| Thus, travelling wide and much, I had opportunity to observe the strangeness of the Jews who were so madly interested in God. | Так, постоянно путешествуя, я имел случай наблюдать многие странности евреев, помешанных на Боге. |
| It was their peculiarity. | Это была их особенность. |
| Not content with leaving such matters to their priests, they were themselves for ever turning priests and preaching wherever they could find a listener. | Они не довольствовались тем, чтобы оставлять эти дела своим священникам, но сами становились священниками и проповедовали, если находили слушателей. |
| And listeners they found a-plenty. | А слушатели всегда находились в изобилии! |
| They gave up their occupations to wander about the country like beggars, disputing and bickering with the rabbis and Talmudists in the synagogues and temple porches. | Они бросали свои дела, чтобы шататься по стране нищими, ссориться и спорить с раввинами и талмудистами в синагогах и на папертях храмов. |
| It was in Galilee, a district of little repute, the inhabitants of which were looked upon as witless, that I crossed the track of the man Jesus. | В Галилее, мало известном краю, жители которого слыли глупыми, я впервые пересек след человека, называемого Иисусом. |
| It seems that he had been a carpenter, and after that a fisherman, and that his fellow-fishermen had ceased dragging their nets and followed him in his wandering life. | По-видимому, он был плотником, а после рыбаком, и его товарищи по рыбацкому ремеслу побросали свои невода и последовали за ним в его бродячей жизни. |
| Some few looked upon him as a prophet, but the most contended that he was a madman. | Некоторые видели в нем пророка, но большинство утверждало, что он помешанный. |
| My wretched horse-boy, himself claiming Talmudic knowledge second to none, sneered at Jesus, calling him the king of the beggars, calling his doctrine Ebionism, which, as he explained to me, was to the effect that only the poor should win to heaven, while the rich and powerful were to burn for ever in some lake of fire. | Мой жалкий конюх, претендовавший на обширные знания в Талмуде, посмеивался над Иисусом, величал его царем нищих, называя его учение эбионизмом -- по его словам, оно сводилось к тому, что только бедные наследуют царство небесное, богачи же и сильные мира сего будут вечно гореть в каком-то огненном озере. |
| It was my observation that it was the custom of the country for every man to call every other man a madman. | Я заметил, что в этой стране каждый называл своего ближнего сумасшедшим. |
| In truth, in my judgment, they were all mad. There was a plague of them. | И в самом деле, на мой взгляд, все они смахивали на помешанных. |
| They cast out devils by magic charms, cured diseases by the laying on of hands, drank deadly poisons unharmed, and unharmed played with deadly snakes-or so they claimed. | Они изгоняли дьявола заклинаниями, исцеляли болезни наложением рук, без вреда для себя пили смертельные яды и играли с ядовитыми змеями или утверждали, что могут это делать. |
| They ran away to starve in the deserts. | Они уходили голодать в пустыню. |
| They emerged howling new doctrine, gathering crowds about them, forming new sects that split on doctrine and formed more sects. | Но оттуда появлялись вновь, провозглашая новые учения, собирая вокруг себя толпы, образуя новые секты, которые в свою очередь раскалывались по вопросам учения еще на новые секты. |
| "By Odin," I told Pilate, "a trifle of our northern frost and snow would cool their wits. | -- Клянусь Одином, -- сказал я раз Пилату, -немного наших северных морозов и снега охладило бы им головы! |
| This climate is too soft. | Тут слишком мягкий климат! |
| In place of building roofs and hunting meat, they are ever building doctrine." | Вместо того чтобы строить кровли и охотиться за мясом, они вечно строят учения. |
| "And altering the nature of God," Pilate corroborated sourly. "A curse on doctrine." | -- И меняют природу Бога, -- угрюмо подтвердил Пилат. -- К черту учения! |
| "So say I," I agreed. "If ever I get away with unaddled wits from this mad land, I'll cleave through whatever man dares mention to me what may happen after I am dead." | -- Так я и говорю, -- согласился я с ним. -- Если я выберусь из этой безумной страны с неповрежденным умом, то разрублю пополам всякого, кто посмеет спросить меня, что случится, после того как я умру! |
| Never were such trouble makers. | В жизни я не видел таких смутьянов! |
| Everything under the sun was pious or impious to them. | Все существующее под солнцем было для них либо священным, либо нечистым! |
| They, who were so clever in hair-splitting argument, seemed incapable of grasping the Roman idea of the State. | И эти люди, умевшие вести хитроумные споры, неспособны были понять римскую идею государства. |
| Everything political was religious; everything religious was political. | Все политическое было религией; все религиозное было политикой. |
| Thus every procurator's hands were full. | Таким образом, у каждого римского прокуратора хлопот были полны руки. |
| The Roman eagles, the Roman statues, even the votive shields of Pilate, were deliberate insults to their religion. | Римских орлов, римские статуи, даже щиты, поставленные Пилатом по обету, они считали умышленным оскорблением своей религии. |
| The Roman taking of the census was an abomination. | Переписи, производимые римлянами, они считали мерзостью. |
| Yet it had to be done, for it was the basis of taxation. | Но перепись нужно было сделать, ибо она служила основой обложения.
|