| They will take me from this cell to the bath, according to the prison custom of the weekly bath. | Они поведут меня из этой одиночки в баню, согласно установленному в тюрьме обычаю еженедельно водить в баню. |
| But I shall not be brought back to this cell. | Но обратно в камеру не приведут. |
| I shall be dressed outright in fresh clothes and be taken to the death-cell. | Меня переоденут в свежее платье и отведут в камеру смертников. |
| There they will place the death-watch on me. | Там они приставят ко мне особую стражу. |
| Night or day, waking or sleeping, I shall be watched. | Днем и ночью, во сне и в бодрственном состоянии я буду находиться под надзором. |
| I shall not be permitted to put my head under the blankets for fear I may anticipate the State by choking myself. | Мне не позволят укрываться одеялом с головой, чтобы я не надул государство, удушив себя сам. |
| Always bright light will blaze upon me. | Я непрерывно буду находиться под действием яркого света. |
| And then, when they have well wearied me, they will lead me out one morning in a shirt without a collar and drop me through the trap. | И, уже окончательно измотав меня, в одно прекрасное утро они выведут меня в рубашке без ворота и сбросят с табуретки. |
| Oh, I know. | О, я знаю! |
| The rope they will do it with is well-stretched. | Веревка, при помощи которой они это сделают, будет хорошо вытянута. |
| For many a month now the hangman of Folsom has been stretching it with heavy weights so as to take the spring out of it. | Уже не первый месяц вешатель Фольсомской тюрьмы растягивает ее тяжелыми гирями, чтобы вымотать из нее всякую упругость. |
| Yes, I shall drop far. | Да, меня сбросят на длинной веревке. |
| They have cunning tables of calculations, like interest tables, that show the distance of the drop in relation to the victim's weight. | У них имеются хитроумные таблицы вроде таблиц процентов, показывающие длину падения соответственно весу жертвы. |
| I am so emaciated that they will have to drop me far in order to break my neck. | Я страшно истощен, и им придется сбросить меня вниз, чтобы сломать мне позвоночник. |
| And then the onlookers will take their hats off, and as I swing the doctors will press their ears to my chest to count my fading heart-beats, and at last they will say that I am dead. | Затем присутствующие снимут свои шляпы, и когда я закачаюсь, доктор приложит ухо к моей груди, чтобы считать мои замирающие сердцебиения, и наконец объявит, что я мертв. |
| It is grotesque. | Это забавно! |
| It is the ridiculous effrontery of men-maggots who think they can kill me. | Как смешна претензия этих жалких червячков, полагающих, будто они могут убить меня! |
| I cannot die. | Я не могу умереть. |
| I am immortal, as they are immortal; the difference is that I know it and they do not know it. | Я бессмертен, как бессмертны и они; разница лишь в том, что я это знаю, а они не знают. |
| Pah! | Ба! |
| I was once a hangman, or an executioner, rather. | Я сам был некогда вешателем или, вернее сказать, палачом. |
| Well I remember it! | Я очень хорошо помню это. |
| I used the sword, not the rope. | Я работал мечом, не веревкой. |
| The sword is the braver way, although all ways are equally inefficacious. | Меч -- более мужественный способ, хотя все способы одинаково недействительны. |
| Forsooth, as if spirit could be thrust through with steel or throttled by a rope! | Разве можно заколоть дух сталью или задушить веревкой? |
| CHAPTER XIX | ГЛАВА XIX |
| Next to Oppenheimer and Morrell, who rotted with me through the years of darkness, I was considered the most dangerous prisoner in San Quentin. On the other hand I was considered the toughest-tougher even than Oppenheimer and Morrell. | Наряду с Оппенгеймером и Моррелем, которые гнили со мною в эти черные годы, я считался самым опасным узником Сан-Квэнтина, с другой стороны, меня считали самым упрямым -упрямее даже Оппенгеймера и Морреля. |
| Of course by toughness I mean enduringness. | Под упрямством я подразумеваю выносливость. |
| Terrible as were the attempts to break them in body and in spirit, more terrible were the attempts to break me. | Ужасны были попытки сломить физически и духовно моих товарищей, но еще страшнее были попытки сломить меня. |
| And I endured. | Ибо я все вынес! |
| Dynamite or curtains had been Warden Atherton's ultimatum. | Динамит или "крышка" -- таков был ультиматум смотрителя Этертона. |
| And in the end it was neither. | А в конце не вышло ни того, ни другого. |
| I could not produce the dynamite, and Warden Atherton could not induce the curtains. | Я не мог показать динамита, а смотритель Этертон не мог добиться "крышки". |
| It was not because my body was enduring, but because my spirit was enduring. | И случилось это не потому, что было выносливо мое тело, а потому, что вынослив был мой дух. |
| And it was because, in earlier existences, my spirit had been wrought to steel-hardness by steel-hard experiences. | И потому еще, что в прежних существованиях мой дух был закален, как сталь, жесткими, как сталь, переживаниями. |
| There was one experience that for long was a sort of nightmare to me. | Одно такое переживание долго было для меня каким-то кошмаром. |
| It had neither beginning nor end. | Оно не имело ни начала, ни конца. |
| Always I found myself on a rocky, surge-battered islet so low that in storms the salt spray swept over its highest point.
|