| The Senate Committee even invaded solitary, where the three of us had little to lose and nothing to gain. | Сенатская комиссия явилась даже в одиночку, где нам троим нечего было ни терять, ни приобретать. |
| Jake Oppenheimer spat in its faces and told its members, all and sundry, to go to hell. | Джек Оппенгеймер плюнул им в рожи и послал членов комиссии, всех вместе и каждого порознь, к черту. |
| Ed Morrell told them what a noisome stews the place was, insulted the Warden to his face, and was recommended by the committee to be given a taste of the antiquated and obsolete punishments that, after all, must have been devised by previous Wardens out of necessity for the right handling of hard characters like him. | Эд Моррель рассказал им, какую гнусную клоаку представляет собою тюрьма, обругал смотрителя в лицо. Комиссия рекомендовала дать ему отведать старинного наказания, которое было изобретено прежними смотрителями в силу необходимости управиться как-нибудь с закоренелыми типами вроде Морреля. |
| I was careful not to insult the Warden. | Я остерегся оскорбить смотрителя. |
| I testified craftily, and as a scientist, beginning with small beginnings, making an art of my exposition, step by step, by tiny steps, inveigling my senatorial auditors on into willingness and eagerness to listen to the next exposure, the whole fabric so woven that there was no natural halting place at which to drop a period or interpolate a query . . . in this fashion, thus, I got my tale across. | Я свидетельствовал искусно и как ученый, начав с самого начала и шаг за шагом заставляя моих сенатских слушателей с нетерпением дожидаться следующих деталей, и так ловко сплел я свой рассказ, что они не имели возможности вставить слово или вопрос... и таким образом заставил их выслушать все до конца! |
| Alas! no whisper of what I divulged ever went outside the prison walls. | Увы, ни словечка из того, что я рассказал, не просочилось за тюремные стены! |
| The Senate Committee gave a beautiful whitewash to Warden Atherton and San Quentin. | Сенатская комиссия дала прекрасную аттестацию смотрителю Этертону и всему СанКвэнтину. |
| The crusading San Francisco newspaper assured its working-class readers that San Quentin was whiter than snow, and further, that while it was true that the strait-jacket was still a recognized legal method of punishment for the refractory, that, nevertheless, at the present time, under the present humane and spiritually right-minded Warden, the strait-jacket was never, under any circumstance, used. | Открывшая крестовый поход сан-францисская газета уверила своих читателей из рабочего класса, что Сан-Квэнтин -- белее снега, и хотя смирительная рубашка является еще законным средством наказания ослушников, но в настоящее время, при гуманном и справедливом управлении смотрителя Этертона, к смирительной рубашке никогда, ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не прибегают. |
| And while the poor asses of labourers read and believed, while the Senate Committee dined and wined with the Warden at the expense of the state and the tax payer, Ed Morrell, Jake Oppenheimer, and I were lying in our jackets, laced just a trifle more tightly and more vindictively than we had ever been laced before. | И в то время, как бедные ослы из рабочего класса читали и верили, в то время, как сенатская комиссия и спала и ела у смотрителя за счет государства и налогоплательщиков, мы с Эдом Моррелем и Джеком Оппенгеймером лежали в наших смирительных куртках, стянутых еще туже и еще мстительнее, чем когда-либо раньше. |
| "It is to laugh," Ed Morrell tapped to me, with the edge of the sole of his shoe. | -- Да ведь это смеху подобно! -- простучал мне Эд Моррель концом своей подошвы. |
| "I should worry," tapped Jake. | -- Плевать мне на них! -- выстукивал Джек. |
| And as for me, I too capped my bitter scorn and laughter, remembered the prison houses of old Babylon, smiled to myself a huge cosmic smile, and drifted off and away into the largeness of the little death that made me heir of all the ages and the rider full-panoplied and astride of time. | Что касается меня, то я также выстукал свое горькое презрение и смех. Вспомнив о тюрьмах Древнего Вавилона, я усмехнулся про себя космической улыбкой и отдался охватившей меня волне "малой смерти", делавшей меня наследником всех богов и полным господином времени. |
| Yea, dear brother of the outside world, while the whitewash was running off the press, while the august senators were wining and dining, we three of the living dead, buried alive in solidarity, were sweating our pain in the canvas torture. | Да, дорогой брат мой из внешнего мира, в то время как благоприятный для смотрителя отчет печатался на станке, а высокопоставленные сенаторы жрали и пили, мы, три живых мертвеца, заживо погребенные в наших одиночках, исходили потом, мучаясь в смирительных рубашках... |
| And after the dinner, warm with wine, Warden Atherton himself came to see how fared it with us. | После обеда, разгоряченный вином, смотритель Этертон самолично явился посмотреть, что с нами. |
| Me, as usual, they found in coma. | Меня он, по обыкновению, застал в летаргии. |
| Doctor Jackson for the first time must have been alarmed. | Тут впервые встревожился сам доктор Джексон. |
| I was brought back across the dark to consciousness with the bite of ammonia in my nostrils. | Мне вернули сознание нашатырным спиртом, пощекотавшим мне ноздри.
|