| He was serving a fifty-years' sentence. | Он отбывал п я т и д ес я т и л е т н и й срок заключения! |
| Jake Oppenheimer was a lifer. And so was I a lifer. | Джек Оппенгеймер был вечник, как и я. |
| Wherefore the outlook was that the three of us would remain there for a long time. | Казалось, нам троим предстояло долго томиться здесь. |
| And yet, six years only are past, and not one of us is in solitary. | И вот прошло только шесть лет -- и никого из нас нет в одиночке. |
| Jake Oppenheimer was swung off. Ed Morrell was made head trusty of San Quentin and then pardoned out only the other day. | Джека Оппенгеймера вздернули на веревку, Эда Морреля сделали главным надзирателем в Сан-Квэнтине, а затем он получил помилование. |
| And here I am in Folsom waiting the day duly set by Judge Morgan, which will be my last day. | А я в Фольсоме дожидаюсь дня, назначенного судьею Морганом, -- дня, который будет моим последним днем. |
| The fools! | Глупцы! |
| As if they could throttle my immortality with their clumsy device of rope and scaffold! | Разве они могут удушить мое бессмертие своим неуклюжим изобретением -- веревкой и виселицей? |
| I shall walk, and walk again, oh, countless times, this fair earth. | Не один раз, а бесчисленное множество раз буду я ходить по этой прекрасной земле! |
| And I shall walk in the flesh, be prince and peasant, savant and fool, sit in the high place and groan under the wheel. | Я буду ходить во плоти, буду принцем и крестьянином, ученым и шутом, буду сидеть на высоком месте и стонать под колесами. |
| CHAPTER V | ГЛАВА V |
| It was very lonely, at first, in solitary, and the hours were long. | Первые дни мне было жутко в одиночке, и часы тянулись нестерпимо долго. |
| Time was marked by the regular changing of the guards, and by the alternation of day and night. | Время отмечалось правильною сменою сторожей и чередованием дня и ночи. |
| Day was only a little light, but it was better than the all-dark of the night. | День давал очень мало света, но все же это было лучше, чем непроглядная тьма ночи. |
| In solitary the day was an ooze, a slimy seepage of light from the bright outer world. | В одиночке день был как светлая слизь, просачивающаяся из светлого внешнего мира. |
| Never was the light strong enough to read by. | Света было слишком мало, чтобы читать. |
| Besides, there was nothing to read. | Вдобавок и читать было нечего. |
| One could only lie and think and think. | Можно было только лежать и думать, думать без конца. |
| And I was a lifer, and it seemed certain, if I did not do a miracle, make thirty-five pounds of dynamite out of nothing, that all the years of my life would be spent in the silent dark. | Я был пожизненно заключенный, и ясно было, что если я не сотворю чуда, не создам из ничего тридцати пяти фунтов динамита, весь остаток моей жизни протечет в этом безмолвном мраке. |
| My bed was a thin and rotten tick of straw spread on the cell floor. | Постелью мне служил тонкий, прогнивший соломенный тюфяк, брошенный на пол камеры. |
| One thin and filthy blanket constituted the covering. There was no chair, no table-nothing but the tick of straw and the thin, aged blanket. | Покровом служило тонкое и грязное одеяло. |
| I was ever a short sleeper and ever a busy-brained man. | Я всегда спал очень мало, всегда мозг мой много работал. |
| In solitary one grows sick of oneself in his thoughts, and the only way to escape oneself is to sleep. For years I had averaged five hours' sleep a night. | Но в одиночке устаешь от дум, и единственное спасение от них -- сон. |
| I now cultivated sleep. I made a science of it. | Теперь я культивировал сон, я сделал из него науку. |
| I became able to sleep ten hours, then twelve hours, and, at last, as high as fourteen and fifteen hours out of the twenty-four. But beyond that I could not go, and, perforce, was compelled to lie awake and think and think. | Я научился спать по десять часов, потом по двенадцать и, наконец, по четырнадцать и пятнадцать часов в сутки; но дальше этого дело не пошло, и я поневоле вынужден был лежать без сна и думать, думать... |
| And that way, for an active-brained man, lay madness. | Для деятельного ума это значит постепенно лишаться рассудка. |
| I sought devices to enable me mechanically to abide my waking hours. | Я изыскивал способы механически убивать часы бодрствования. |
| I squared and cubed long series of numbers, and by concentration and will carried on most astonishing geometric progressions. | Я возводил в квадрат и в куб длинные ряды цифр, сосредоточивал на этом все свое внимание и волю, я выводил самые изумительные геометрические прогрессии. |
| I even dallied with the squaring of the circle . . . until I found myself beginning to believe that that possibility could be accomplished. | Я даже отважился на квадратуру круга... И даже поверил в то, что эта невозможность может быть осуществлена. |
| Whereupon, realizing that there, too, lay madness, I forwent the squaring of the circle, although I assure you it required a considerable sacrifice on my part, for the mental exercise involved was a splendid time-killer. | Наконец, убедившись, что я схожу с ума, я оставил квадратуру круга, хотя, уверяю вас, это для меня была большая жертва: умственные упражнения, связанные с квадратурой круга, отлично помогали мне убивать время.
|