| And did you not call me back again, and, with a grip on my arm that leaves it bruised and black this day, command me, as I loved life, fat meat, and the warm fire, to call you not of the morning save for one thing?" | И опять ты позвал меня, стиснул мне плечо так, что и сейчас на нем синяк, потребовал сию же минуту жирного мяса, затопить печку и утром не трогать тебя, за одним исключением... |
| "Which was?" I prompted, unable for the life of me to guess what I could have said. | -- Каким? -- спросил я его. -- Совершенно не представляю себе, в чем дело. |
| "Which was the heart of one, a black buzzard, you said, by name Martinelli-whoever he may be-for the heart of Martinelli smoking on a gold platter. | -- Если я принесу тебе сердце одного черного сыча, по фамилии Мартинелли -- бог его знает, кто он такой! -- сердце Мартинелли, дымящееся на золотом блюде. |
| The platter must be gold, you said; and you said I must call you by singing, | Блюдо должно быть золотое, говорил ты. И разбудить тебя в этом случае я должен песней: |
| ' Sing cucu, sing cucu, sing cucu.' | "Пой куку, пой куку, пой куку". |
| Whereat you began to teach me how to sing, | И ты начал учить меня петь: |
| ' Sing cucu, sing cucu, sing cucu.'" | "Пой куку, пой куку!" |
| And when Pons had said the name, I knew it at once for the priest, Martinelli, who had been knocking his heels two mortal hours in the room without. | Как только Понс выговорил фамилию, я тотчас же вспомнил патера Мартинелли -- это он дожидался меня два часа в другой комнате. |
| When Martinelli was permitted to enter and as he saluted me by title and name, I knew at once my name and all of it. | Когда Мартинелли ввели и он приветствовал меня, произнеся мой титул и имя, я сразу осознал и все остальное. |
| I was Count Guillaume de Sainte-Maure. (You see, only could I know then, and remember afterward, what was in my conscious mind.) | Я был граф Гильом де Сен-Мор. (Как видите, я мог осознать это тогда и вспомнить впоследствии потому, что это хранилось в моем подсознательном "я".) |
| The priest was Italian, dark and small, lean as with fasting or with a wasting hunger not of this world, and his hands were as small and slender as a woman's. | Патер был итальянец -- смуглый и малорослый, тощий, как постник нездешнего мира, и руки у него были маленькие и тонкие, как у женщины! |
| But his eyes! | Но его глаза! |
| They were cunning and trustless, narrow-slitted and heavy-lidded, at one and the same time as sharp as a ferret's and as indolent as a basking lizard's. | Они были лукавы и подозрительны, с узким разрезом и тяжелыми веками, острые, как у хорька, и в то же время ленивые, как у ящерицы. |
| "There has been much delay, Count de Sainte-Maure," he began promptly, when Pons had left the room at a glance from me. | -- Долго вы мешкаете, граф де Сен-Мор! -быстро заговорил он, когда Понс вышел из комнаты, повинуясь моему взгляду. -- Тот, кому я служу, начинает терять терпение! |
| "He whom I serve grows impatient." "Change your tune, priest," I broke in angrily. "Remember, you are not now in Rome." | -- Перемени тон, патер! -- с сердцем оборвал я его. -- Помни, ты теперь не в Риме. |
| "My august master-" he began. | -- Мой августейший владыка... -- начал он. |
| "Rules augustly in Rome, mayhap," I again interrupted. "This is France." | -- Августейшие правят в Риме, надо полагать, -опять перебил я его. -- Здесь Франция! |
| Martinelli shrugged his shoulders meekly and patiently, but his eyes, gleaming like a basilisk's, gave his shoulders the lie. | Мартинелли со смиренной и терпеливой миной пожал плечами, но взгляд его, загоревшийся, как у василиска, противоречил внешнему спокойствию его манер. |
| "My august master has some concern with the doings of France," he said quietly. "The lady is not for you. | -- Мой августейший владыка имеет некоторое отношение к делам Франции, -- невозмутимо проговорил он. -- Эта дама не для вас. |
| My master has other plans. . ." He moistened his thin lips with his tongue. "Other plans for the lady . . . and for you." | У моего владыки другие планы... -- Он увлажнил языком свои тонкие губы. -- Другие планы для дамы... и для вас. |
| Of course, by the lady I knew he referred to the great Duchess Philippa, widow of Geoffrey, last Duke of Aquitaine. | Разумеется, я знал, что он намекает на великую герцогиню Филиппу, вдову Жофруа, последнего герцога Аквитанского. |
| But great duchess, widow, and all, Philippa was a woman, and young, and gay, and beautiful, and, by my faith, fashioned for me. | Но великая герцогиня и вдова прежде всего была женщина -- молодая, веселая и прекрасная и, по моим понятиям, созданная для меня. |
| "What are his plans?" I demanded bluntly. | -- Какие у него планы? -- бесцеремонно спросил я. |
| "They are deep and wide, Count Sainte-Maure-too deep and wide for me to presume to imagine, much less know or discuss with you or any man." | -- Они глубоки и обширны, граф де Сен-Мор, -слишком глубоки и обширны, чтобы я дерзнул их представить себе, а тем паче обсуждать с кем бы то ни было. |
| "Oh, I know big things are afoot and slimy worms squirming underground," I said. | -- О, я знаю, затеваются большие дела, и липкие черви уже закопошились под землею, -- сказал я. |
| "They told me you were stubborn-necked, but I have obeyed commands." | -- Мне говорили, что вы упрямы; но я лишь повиновался приказу. |
| Martinelli arose to leave, and I arose with him. | Мартинелли поднялся, собираясь уйти; встал и я.
|