| So it was not because I was a fighter, but because I was a thinker, that I was enraged by the motion-wastage of the loom-rooms and was persecuted by the guards into becoming an "incorrigible." | И не как боец, а как мыслитель возмущался я бессмысленной тратой усилий на тюремных станках. За это и стали меня преследовать надзиратели, и я превратился в "неисправимого". |
| One's brain worked and I was punished for its working. | Мозг мой работал, и за его работу я был наказан. |
| As I told Warden Atherton, when my incorrigibility had become so notorious that he had me in on the carpet in his private office to plead with me; as I told him then: | Когда моя "неисправимость" стала настолько явной, что смотритель Этертон нашел нужным постращать меня в своем кабинете, я сказал ему: |
| "It is so absurd, my dear Warden, to think that your rat-throttlers of guards can shake out of my brain the things that are clear and definite in my brain. | -- Нелепо думать, дорогой смотритель, будто эти крысы-надзиратели в состоянии вытравить из моей головы вещи, которые так ясно и определенно рисуются в моем мозгу! |
| The whole organization of this prison is stupid. | Вся организация этой тюрьмы бессмысленна. |
| You are a politician. | Вы -- политический деятель. |
| You can weave the political pull of San Francisco saloon-men and ward heelers into a position of graft such as this one you occupy; but you can't weave jute. | Вы умеете плести политические сети для улавливания болтунов в кабаках Сан-Франциско, но вы не умеете прясть джут. |
| Your loom-rooms are fifty years behind the times. . .!! | Ваши станки отстали по крайней мере на пятьдесят лет... |
| But why continue the tirade?-for tirade it was. | Но стоит ли продолжать эту тираду? |
| I showed him what a fool he was, and as a result he decided that I was a hopeless incorrigible. | Я доказал ему, как он был глуп, после чего он решил, что я безнадежно неисправим. |
| Give a dog a bad name-you know the saw. | "Дайте псу худую кличку..." Вы знаете эту поговорку! |
| Very well. | Ну, что ж! |
| Warden Atherton gave the final sanction to the badness of my name. | Смотритель Этертон дал последнюю санкцию моей дурной репутации. |
| I was fair game. | Я стал предметом общих преследований. |
| More than one convict's dereliction was shunted off on me, and was paid for by me in the dungeon on bread and water, or in being triced up by the thumbs on my tip-toes for long hours, each hour of which was longer than any life I have ever lived. | Все грехи каторжников сваливали на меня, и за них мне приходилось расплачиваться заключением в карцер на хлеб и воду, или же меня подвешивали за большие пальцы рук и держали в таком положении на цыпочках целые часы; каждый такой час казался мне длиннее всей жизни, прожитой до этого. |
| Intelligent men are cruel. Stupid men are monstrously cruel. | Умные люди бывают жестоки; глупые люди -чудовищно жестоки. |
| The guards and the men over me, from the Warden down, were stupid monsters. | Сторожа и другие мои начальники, начиная со смотрителя, были тупые чудовища. |
| Listen, and you shall learn what they did to me. | Послушайте, что они со мной сделали! |
| There was a poet in the prison, a convict, a weak-chinned, broad-browed, degenerate poet. | Был в тюрьме поэт-каторжник с маленьким подбородком и широким лбом, -- поэт --дегенерат. |
| He was a forger. He was a coward. He was a snitcher. | Лгун, трус, доносчик, шпик. |
| He was a stool-strange words for a professor of agronomics to use in writing, but a professor of agronomics may well learn strange words when pent in prison for the term of his natural life. | Изящные слова, не правда ли, в устах профессора агрономии? Но и профессор агрономии может научиться дурным словам, если запереть его в тюрьму на всю жизнь. |
| This poet-forger's name was Cecil Winwood. | Этого поэта -- мазурика звали Сесиль Винвуд. |
| He had had prior convictions, and yet, because he was a snivelling cur of a yellow dog, his last sentence had been only for seven years. | Его уже не раз присуждали к каторге, но так как он был предатель и доносчик, то в последний раз его приговорили всего лишь к семи годам. |
| Good credits would materially reduce this time. | "Хорошее поведение" могло значительно сократить и этот срок. |
| My time was life. | Мой же срок заключения был -- до самой смерти! |
| Yet this miserable degenerate, in order to gain several short years of liberty for himself, succeeded in adding a fair portion of eternity to my own lifetime term. | И этот-то жалкий дегенерат, чтобы сократить свое заключение на несколько лет, вздумал добавить целую вечность к моему пожизненному сроку! |
| I shall tell what happened the other way around, for it was only after a weary period that I learned. | Я расскажу вам, как это случилось. Я сам узнал правду лишь через много-много лет. |
| This Cecil Winwood, in order to curry favour with the Captain of the Yard, and thence the Warden, the Prison Directors, the Board of Pardons, and the Governor of California, framed up a prison-break. | Этот Сесиль Винвуд, чтобы выслужиться перед начальником тюремного двора, смотрителем, директорами тюрьмы, комитетом помилований и губернатором Калифорнии, сочинил побег из тюрьмы. |
| Now note three things: (a) Cecil Winwood was so detested by his fellow-convicts that they would not have permitted him to bet an ounce of Bull Durham on a bed-bug race-and bed-bug racing was a great sport with the convicts; (b) I was the dog that had been given a bad name: (c) for his frame-up, Cecil Winwood needed the dogs with bad names, the lifetimers, the desperate ones, the incorrigibles. | Теперь заметьте себе: во-первых, прочие каторжники так ненавидели Сесиля Винвуда, что не позволили бы ему даже поставить четвертушки табаку на тараканьих гонках (тараканьи гонки -- любимое развлечение каторжников); во-вторых, я был псом с худой кличкой; в-третьих, для своих махинаций Сесиль Винвуд нуждался в псах с худыми кличками -- в пожизненно заключенных, в отчаянных, в "неисправимых".
|