– Кто–нибудь звонил Ашеру? – ее голос – это первое, что я слышу, когда отодвигаю в сторону синюю занавеску, отделяющий ее кабинку от других. – Он приедет? Он приедет, чтобы меня увидеть?
Калеб сидит на пластиковом стуле, близко придвинутом к кровати. Роуэн, все еще одетая в серебристое платье–футляр, которое было на ней ранее, стоит позади него, ее руки покоятся на плечах Калеба.
– Сейчас он не может, Джанна, – тихо говорит она. – Я сказала ему, что мы ему позвоним, как только узнаем больше.
– Я хочу с ним поговорить. – ее голос дрожит. – Может кто–то позвать его к телефону?
Я делаю шаг вперед не только, чтобы ответить на ее вопрос, но чтобы сменить моего брата на его посту.
– Я здесь. Я пришел, когда услышал.
Ее глаза лениво проходятся по моему лицу, ни разу не останавливаясь, чтобы выразить признательность за мое присутствие.
– Если вы скажете Ашеру, что он мне нужен, то он приедет.
– Скажи мне, как ты себя чувствуешь, мама. – я стукаю Калеба по плечу, показывая, чтобы он двигаться. – Сейчас я с тобой посижу.
– У нее повышенное артериальное давление. – Роуэн смотрит на меня. – Ей было трудно дышать. Я была на кухне, делая ей кофе, а Калеб переодевался в спальне. Я слышала, как она упала.
– Она с вами поехала домой? – спрашиваю я, выгнув бровь. У моей матери есть номер в отеле нашей компании. Это личное пространство, выделенное только ей, когда она находится в Нью–Йорке.
Калеб сжимает мое плечо.
– Я подумал, что так будет лучше. Я надеялся, что мы оба могли поговорить с ней утром о последнем развитии событий с папой.
Я бросил взгляд вниз на кровать. Очевидно, что это больше, чем приступ тревоги. Краска полностью сошла с ее лица. Она заметно дрожит.
– С тобой все в порядке? – наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в лоб. – Что случилось? Ты почувствовала слабость?
Ее нижняя губа слегка дрожит, прежде чем ее глаза останавливаются на Калебе, а потом на мне.
– Он позвонил, когда я пошла в дамскую комнату.
Я делаю глубокий вдох, теперь понимая, что произошло. Она знает. Отец звонил, чтобы сказать ей.
– Я думаю, что мое сердце разбито. – ее рука, с трубкой, прикрепленной чтобы подавать жидкость из капельницы, покоится на середине груди. – Он любит кого–то другого. Он никогда снова меня не полюбит.
Глава 17
Айла
– Ты когда–нибудь была влюблена, Айла?
Интересно, это вопрос с подвохом или нет. Он может быть искренний, но это сомнительно. Я отвечу честно, потому что это лучшая политика, или так говорят. К тому же, этот разговор может реально помочь отвлечь меня от Габриэля. Я все еще чувствую наслаждение после того, что случилось в его машине прошлой ночью.
– Нет, я никогда не была влюблена.
– Это из–за твоего веса?
Ну, бля. Я сама на это пошла.
– Что не так с моим весом?
Глаза Сесилии осматривают то же розовое облегающее платье, которое я надеваю, по крайней мере, один раз в неделю.
– Ничего. Я не имею в виду, что у тебя на самом деле есть лишний вес. Я думаю, что ты относишься к тем, кого люди называют «соблазнительная».
Я думаю, что ты относишься к тем, кого я называю «бесноватая сучка».
– У меня никогда не было жалоб. – Я провожу своей рукой вниз по своему боку к талии.
– Ты говорила, что у тебя есть парень, – непринужденно продолжает она. – Ты его не любишь?
– Нет. – Я вытаскиваю больше бюстгальтеров из картонной коробки у моих ног. – У меня был парень, и я его не любила.
– Он тебя бросил, да?
Серьезно, Сесилия? Преодолей уже себя.
– Наш разрыв был взаимным, – говорю я, хотя знаю, что я должна увести ее от этого разговора, как бы он не закончился. Я вернулась сюда более часа назад, чтобы помочь ей распаковать доставленный товар. Сейчас очередь Стеф это сделать. – Что насчет тебя, ты когда–нибудь была влюблена?
– Да.
Ответ на этот вопрос так сильно застает меня в врасплох, что я роняю обратно в коробку бюстгальтеры, находящиеся в моих руках.
– Ты была влюблена?
– Однажды. – Она так громко сглатывает, что я уверена, что все в бутике могли это услышать. – Это было очень давно. Я была молода.
Она все еще молодая.
– Каким он был?
Ее брови слегка морщатся, когда она подбирает бюстгальтеры и сама начинает сортировать их. Я смотрю, не произнося ни слова, как она шевелит губами, как будто репетирует то, что скажет.