«Какая дура» — подумал Зудин.
— Четыре месяца у меня никого не было. Чего ты молчишь? Все-таки осуждаешь?
— Ну что ты, у каждого есть прошлое. Ты сказала, что контролируешь развитие отношений. На счет меня у тебя тоже есть план?
— Нет, — она потеплела. — Нет у меня никакого плана. Мне с тобой хорошо, очень хорошо. Ты лучше всех. Но, если ты скажешь, что завтра тебе надо уехать далеко-далеко, я не скажу, что готова поехать с тобой, — она поднялась, подошла и опустилась перед ним на пол. Она посмотрела ему в глаза и провела рукой по его волосам. — Просто, когда ты уйдешь, я буду ждать тебя. Очень-очень!
Он встал с постели осторожно, чтобы не разбудить ее. Она спала, укутавшись в одеяло, как маленькая девочка, оставив только личико. Он смотрел на ее прекрасное лицо, но почему-то ему было горько. Он пододвинул к кровати стул и поставил на него стакан с соком. Потом тихо оделся и тихо вышел, прикрыв за собой дверь так, чтобы не щелкнул замок.
Он приехал домой и выпил коньяку. Ольга и Настя вступили в непримиримый бой в его сознании. Сладкое безумие, в котором он провел с Настей воскресенье, не дало ему ни разу вспомнить об Ольге. Но теперь его мысли снова вернулись к ней.
Он позвонил Насте в понедельник вечером. Когда она взяла телефон, он почувствовал в ее голосе тревогу.
— Выспалась? Ну, как дела, Ромашка? — голос у него был теплый, приветливый.
— Почему ты ушел, не простившись?
— Мне было пора, но я не хотел тебя будить.
— У нас все… нормально?
— Конечно, Ромашка!
Глава 8
8
Ясный апрельский вечер опустился на Москву. Синева текла с неба, ложилась в переулках, обвившись хвостом, и прямоугольные огни окон ничего не могли с ней поделать. Зудин и Ольга ехали в Рейндж Ровере по вечерней Москве.
Ольга была в светлом плаще и строгом деловом костюме, который делал ее старше, но очень шел ей. Зудин попросил ее найти в своем гардеробе что-нибудь посолиднее, чем джинсы. Она надела туфли на каблуке, строгий темно-серый костюм и собрала волосы в тугой клубок на затылке. В машине ей стало жарко, она расстегнула плащ. Ремень безопасности, стянувший ее грудь, был как ремень автомата, так грозно она выглядела. В ушах блестели небольшие, но очень заметные золотые сережки.
— Ты так и не сказал, куда мы едем, — сказала она.
Он двинул бровью.
— Есть предложение провести этот вечер так, чтобы он запомнился.
Она посмотрела на него. Ее круглые колени, стреноженные узкой юбкой, плавно покачивались. Казалось, только юбка не дает им разъехаться в стороны. На подлокотнике лежала ее красивая немного бледная рука, без колец и браслетов, чистая, не ведавшая прикосновений к мужчине, с покрытыми прозрачным лаком ногтями с белой полоской по краю. Как сильно отличалась от нее рука Ромашки, тоже красивая, но уже все знающая и требовательная. Теперь ее смуглость казалась чем-то, что требовалось отмыть.
Они приехали в Москва-Сити.
— Мы пойдем в ресторан? — спросила Ольга.
— В самый романтичный ресторан в Москве, — улыбнулся он.
Вокруг, к удивлению, было очень мало людей. За прямоугольными спинами бетонно-стеклянных колоссов, пряталась стройка. Со всех сторон на них смотрели черные сверкающие окна. Он предложил ей руку. По асфальту застучали их каблуки, и стук их, резкий и четкий, рикошетил от черного стекла. Ольге не понравились эти гигантские подпирающие небо здания.
Он помог ей раздеться и отдал в гардероб плащ. Ольга была напряжена, костюм сковывал ее. Темно-серая ткань в узкую полоску облекла ее тело как доспех, грудь стянул жилет, бедра — юбка. Только шея чувствовала свободу в шелковой молочно-белой сорочке. Пуговицы на костюме смотрелись как выкованные, и от этого он казался еще более стильным, пришедшим из того времени, когда носили одежду, которая обязывает.
Он взял ее руку. Она положила другую на черный ремень сумочки, которая висела у нее на плече.
— Пойдем, — сказал он.
Лифт плавно рванул вверх. Она сжала его руку, он встретился с ней глазами и почувствовал, как падает в их черную бездну.
Их проводили в бледно-голубой зал с огромным во всю стену окном, где стоял всего один стол и два кресла. Потолок был очень высоким. Они сели за стол. Он попросил потушить свет и зажечь свечи. Безмолвный человек в белой сорочке с черной бабочкой нажал выключатель, свет потух и все вокруг сделалось синим, с золотыми и серебряными бликами на посуде, на стеклах и оправе ее очков. Новая Москва, пылая огнями, смотрела в безбрежное как небесный купол окно. Красивая рука в белой манжете чиркнула спичкой и поводила в темноте, оставляя на свечах по светящемуся лепестку. Ольга следила за этим действом, пламя отражалось в ее глазах.