— Я вызвал такси.
Они поехали в Дмитров в торговый центр Дмитровский, и Зудин платил за все, что она выбирала. Наталья забавляла его. Даже если бы она выиграла миллион евро, она не выглядела бы такой счастливой. Она бросалась на ровные ряды вешалок, как на врага, и сражалась с ними, перебирая нетерпеливыми пальцами. Она спешила, словно боялась, что он передумает.
Зудин наблюдал за ней с улыбкой, даже порекомендовал пару вещей. Наталья набирала ворох тряпок и устремлялась в примерочную. Он чуть отдергивал штору и смотрел. Она раздевалась до белья и не замечала, что ее пересушенный зад разочаровывает его. В эту минуту ей было не до него. А он продолжал свои наблюдения, выискивая на ее остове съедобные кусочки. Зудин решил, что недостаток мяса можно компенсировать с ее стороны отсутствием комплексов и тормозов.
Когда после примерки Наталья хотела надеть свою старую одежду, он сказал:
— Надень джинсы и толстовку, а это сложи в пакет. Оно больше не понадобится тебе.
— Да, ты прав. Спасибо, — она посмотрела на него с благодарностью.
Из летней коллекции она нашла все, о чем мечтала. Вообще не было только одной вещи — лифчика с узким объемом груди и большими чашками. Они обошли все бутики белья. Зудин устал таскаться за ней с пакетами.
Наталья протрезвела.
— Рома, милый, прости! Ты столько для меня сделал!.. — она обняла его и заплакала. — Я жадная сука…
— Все нормально, не беспокойся, — он поставил пакеты и впервые дотронулся до нее как брат, погладил по волосам.
Зудин потратил довольно много, но чувства родственной жалости и предвкушения подогревали его. И потом, ведь это был не только подарок, но и аванс.
Когда они вернулись, сестры по-прежнему сидели за столом. Наверное, все это время они предавались воспоминаниям. Их взрослые дети прошли на второй этаж с ворохом пакетов.
— Ого! — воскликнула Лариса Федоровна.
Надежда Федоровна ничего не сказала.
— Наташ, а ну-ка иди, покажись! — крикнула Лариса Федоровна.
— Сейчас!
Зудин распалился, ожидая ее безотлагательной благодарности. Бросил пакеты на пол. Наталья еще не перевела дух, только села на диван, а он уже расстегивал джинсы, стоя перед ней.
— Ты с ума сошел! — воскликнула она.
Он знал, что она не откажет, и от этого хотел еще сильней. Кровь бросилась ей в лицо. Снизу доносились голоса матерей.
— Не сейчас же! — ее отчаяние было уже не следствием страха, а следствием борьбы страха с желанием.
— Именно сейчас!
— Хоть дверь закрой!
— Так мы услышим, если они пойдут наверх.
Наталья съехала со спинки дивана и ждала, расставив ноги, обтянутые новыми джинсами. Он стащил с себя джинсы и трусы; поднявшийся член выпрыгнул, приветствуя новую знакомую.
— Нас же ждут, — прошептала она.
Наталья уставилась на его загнутый кверху член. Зудин приблизился, спутанный джинсами, стал коленями на диван и принялся мять ее грудь. Она взяла в рот. Надутые губы елозили по члену как спасательный круг. Зудин подумал, что такие губы только для этого и годятся. Он почувствовал, что скоро кончит, и придвинулся. Она подняла глаза и стала дрочить, направив член себе в рот. Когда он кончал, она смотрела ему в глаза.
— Оближи.
Она проделала это старательно, постепенно приходя в себя. Лизала головку, впитывая все до последней капли.
— Ну, где вы! — крикнула Лариса Федоровна.
Они улыбались, как удачливые воры. Наталья прижала к лицу его член и закрыла от удовольствия глаза.
…Похоть схлынула, и Зудин увидел перед собой обтянутый кожей череп с жидкими красными космами, два жирных нароста на чахлой груди. И еще отчетливо увидел, что лицо Натальи похоже на лицо его тетки, на лицо его матери. Ощущения отступили, и пришло четкое осознание того, что они сделали. Зудин почувствовал, что эта минута должна покоробить его и отрезвить, и тогда он откажется от продолжения, отстанет от этого тощего уродливого существа и сделает шаг назад, может, даже начнет удаляться по воздуху, словно нет вокруг ни стен, ни потолка.
Целую минуту он удивительным образом верил в реальность такой спасительной левитации. Да, просто взял и полетел отсюда, от нее. Только надо решиться. Сделать в себе шаг. Он выпрямился. И даже не ощущал спущенных штанов. Не чувствовал прохлады в члене, на котором еще не высохла ее слюна. Не хватило всего секунды, чтобы оттолкнуться, как для прыжка с трамплина, только вверх.
Минута истекла. Тихо вернулась похоть, как будто и не исчезала. Зудин увидел, что перед ним не уродина, а двоюродная сестра — его Наташка, и, несмотря на то, что она слишком тощая, ему хорошо с ней. Нет! Да! Он спокойно это принял, и ему стало хорошо, он почувствовал, что скоро вернется эрекция.