— Не пугайте ребенка, зачем вы рассказывает такие страсти? — с неудовольствием сказал отец, который сидел против дяди Якобса за маленьким столиком в тени шелковицы. — Ваш ход, Стефанус.
— Ах, папенька, мне так хочется послушать про ад.
— Такие рассказы не для детского слуха, — сердито возразил отец.
— Лучше заранее знать, что тебя ждет, и остерегаться, — сказал Якобс и положил руку на плечо девочке. — Верно, Элизабет?
Она кивнула. Он провел рукой по ее спине, на миг задержавшись внизу, на ягодицах. Она учащенно задышала, замирая в предвкушении удовольствия и жуткого страха.
— Скоро за тобой начнут ухаживать молодые люди, — говорил он. Она стояла, прижавшись к его стулу. Сидящий напротив отец сосредоточенно думал, склонившись над шахматной доской.
— Элизабет еще не интересуется молодыми людьми, — сказал он с досадой, не поднимая глаз от шахмат.
— Ты в таком возрасте, когда девушку легче легкого ввести в искушение, и потому надо заранее знать, с чем ты можешь столкнуться, — продолжал Якобс. — Твой ход, Элизабет, посмотрим, запомнила ли ты, чему я учил тебя в прошлый раз.
Она передвинула коня.
— Как же ты папенькиного слона не заметила? — ласково укорил ее Якобс. Его рука поднялась выше и ущипнула ее за бедро. — И если молодые люди станут позволять себе вольности, ты сумеешь поставить их на место, верно, Элизабет? — спросил он, возвращаясь к прежней теме.
— Да, — прошептала она, кивнув головой.
Отец сделал ход.
— Теперь снова ты, Элизабет.
Она с минуту изучала доску, закусив губу. Потом пошла пешкой.
— Ага, это уже лучше. Самое драгоценное достояние девушки — ее чистота. Не забывай об этом ни на минуту. Знаешь, что я тебе советую? Плюнь На вертопрахов, которые будут вокруг тебя увиваться, и посвяти себя заботам о старом дядюшке. А уж я буду ублажать тебя как принцессу.
— Хорошо, дядя Якобс.
Она стояла с пылающим лицом, сама не понимая, почему допускает все это. Боится она его? Нет, ни капли. Его не пришлось бы даже отталкивать, стоило чуть отодвинуться, — и он тотчас бы прекратил игру. Нет, тут какая-то другая причина. Ее манит самая опасность, близость адского пламени.
— Не упускай из виду папенькину ладью. В этой жизни нельзя зевать и ставить себя под удар, иначе пропал. А коли пропал — гореть тебе в адском пламени.
— Да ведь это всего лишь игра, Стефанус, — сказал отец.
— Шахматы — очень серьезная игра, Маркус, потому-то я и хочу, чтобы Элизабет выучилась ей с детства. Это прекрасная школа жизни. Она учит быть все время начеку. Молоденькую девушку подстерегает столько опасностей, согласитесь, ей так легко погибнуть.
— Вас подстерегало столько опасностей, как же вам удалось не погибнуть? — спрашивает старик фермер, не спуская глаз с жены, которая разливает принесенный рабыней чай.
Элизабет пожимает плечами.
— Да вот выбрались как-то, — говорит она. — Адам защищал меня, заботился обо мне. Он у нас уже столько лет, с ним чувствуешь себя как за каменной стеной.
— Повезло вам, — говорит старик, помешивая чай. — Сейчас рабам уже нельзя доверять. Неблагодарные твари.
Она сидит, потупив взгляд. (Прости меня, что я снова вынуждена играть в эту игру, ведь это ради тебя, я хочу привести тебя домой целым и невредимым.) Больше всего ее удивляет, как легко она научилась лгать. Что ж, лиха беда начало.
— Вы говорите, несчастье случилось за горами?
— Да, на наш караван напали бушмены, — подтверждает она.
— И потом вы потеряли мужа. Бедное дитя, вы еще так молоды.
Элизабет не поднимает глаз. Старуха фермерша вздыхает и поудобнее устраивается в кресле, расставив толстые ноги. Над головой ее вьются мухи, но она от них не отмахивается.
— Да, — произносит муж, — все мы в руце господней. И карает она жестоко. Но мы не ропщем, вот только скот все падает и падает. От ядовитых ирисов, после ливня они выросли.
— У нас тоже конь от них издох.
— Да, от божьего гнева не скроешься. Право, я думаю, он наказывает нас так сурово за преступления Компании. Бежать надо из Капстада, бежать как можно дальше. Возьмите, к примеру, нас. Когда-то мы поселились здесь с женой и семерыми сыновьями, а теперь вот остались одни. Дети разбрелись, ушли за горы, один дальше другого. И никакой силой их было не удержать, ровно бес в них вселился.