– Я только провожу вас до Лизоньки, – уверенно сказал он. Лара молча кивнула головкой, и они, медленно пробираясь сквозь толпу возбужденных близостью юношей и девушек, направились к сестре. Неожиданно на их пути оказался Алексей Свиньин. Увидев, что Аристарх направляется куда-то с девушкой, он хотел пройти мимо, но юнкер жестом остановил его:
– Познакомьтесь, Лара, это мой друг Алексис Свиньин.
– Лара, – еще больше смущаясь, промолвила девушка и протянула для поцелуя руку.
Алексей прикоснулся к ее ручке губами и, улыбнувшись, сделал девушке комплимент:
– Вы прекрасно танцуете! Я с восхищением наблюдал за тем, как вы с Аристархом вальсируете. Да и не только я…
– Что вы! Что вы! – запротестовала девушка. – Это кавалер мой так прекрасно ведет! – При слове «мой» Лара неожиданно вспыхнула как маков цвет и, чтобы скрыть свое смущение, спряталась за спину вовремя подошедшей подруги.
– Лизонька, познакомься с моим лучшим другом, Алексеем Свиньиным! Прошу любить и жаловать!
– Это моя сестра Лиза, – добавил он, видя, как загорелись глаза Алексея.
– Очень приятно, – радостно произнес Свиньин, еще вначале бала приметивший тонкую и стройную черноглазую брюнетку, которая в паре с михайловцем несколько раз вихрем пронеслась мимо него.
– Какое счастье, наверное, иметь такую красавицу сестру? – неожиданно спросил он, обращаясь к Аристарху, не спуская взгляда с девушки.
Тут настала очередь вспыхнуть Лизе. Но ей тут же пришла на помощь Лара:
– Господа, вы не забыли о том, что мы на балу? За разговорами такой прекрасной музыки не слышите…
И в самом деле, за представлениями и комплиментами молодые люди и не слышали, что оркестр наигрывает знакомую, волнующую сердца молодежи мелодию. Ловкий, необычайно оживленный старичок-танцмейстер составлял пары для большой и малой кадрили. Пока они наблюдали за предкадрильной суетой, царящей в зале, к Лизоньке неожиданно подскочил юнкер, которому явно понравилось кружить в танце с черноглазой красавицей, на которую все обращали внимание.
– Mademoiselle, – произнес он шепелявя, – puis-je vous inviter à la quadrille?[7]
Лиза, не зная, что ответить, вопросительно взглянула на брата, но Аристарх был так занят Ларой, что больше ни на кого не обращал внимания.
– Merci, monsieur, – покраснев, сказала она, – je promis quadrille à un autre gentleman![8]
Заметив, что настойчивый михайловец не собирается ретироваться, Аристарх, окинув его внимательным взглядом, примирительно промолвил:
– В самом деле, господин юнкер, моя сестра обещала танец Алексею Свиньину, – подтвердил слова Лизоньки Аристарх.
– Везет же вам, юнкер, – добродушно сказал артиллерист, недовольным взором окинув Алексея, и, щелкнув на прощание каблуками, направился к стайке институток, толпящихся у буфета.
– Mademoiselle, – срывающимся от волнения голосом промолвил Алексей, обращаясь к Лизоньке, – я приглашаю вас на кадриль и на все последующие туры.
– Bon, monsieur! – радостно пролепетала девушка и уверенно направилась к суетящемуся в центре зала танцмейстеру. Алексей, Лора и Аристарх немедленно последовали за ней.
За кадрилью последовал вальс, затем мазурка, полька и снова вальс, которые перемежались котильонами. Несмотря на духоту и усталость, ни Алексей, ни Аристарх не пропустили ни одного танцевального тура, чем доставили своим партнершам истинное и незабываемое удовольствие.
ГЛАВА IV Лондон. Июль 1914 г
1
Однажды, туманным лондонским утром на Виктория-стрит, 64, в просторной комнате, меблированной тремя двухтумбовыми столами, тремя креслами и шестью стульями, стоящими у глухой стены, а также массивным сейфом, с трудом уместившимся между высоких и широких окон с плотными серыми шторами, выходящими во двор, собрались три джентльмена. У самого внушительного по размерам стола, стоящего у глухой стены, сидел человек, уже немолодой, с седыми волосами, загорелое и обветренное, безукоризненно выбритое лицо которого выдавало человека, часто бывающего на открытом морском воздухе. Он, вставив в глаз монокль, внимательно рассматривал большой, исчерченный прямыми и округлыми линиями лист. Судя по всему, это был начальник.
Сбоку от него, за столом поменьше, сидел мужчина совсем другого вида. Высокий, худой и смуглый, с орлиными чертами лица, выступающим властным носом и массивным подбородком, глаза его были такими же серыми и холодными, как Северное море. Он представлял собой тот тип бравого вояки, который характерен для офицеров колониальной британской армии.
У себя за столом он молча и сосредоточенно перебирал листы, испещренные мелким почерком.