К полудню в галерее собрались самые близкие родственники и советники императора. Принц Генрих Прусский и кронпринц Вильгельм с величественным видом прогуливались по галерее, о чем-то вполголоса разговаривая. У окна что-то шепотом обсуждали канцлер фон Бетман-Гольвег и статс-секретарь по иностранным делам фон Ягов. Статс-секретарь по военно-морским делам адмирал фон Тирпиц что-то решительно доказывал начальнику Большого Генерального штаба фон Мольтке, а тот, в свою очередь, апеллировал к главе военного ведомства фон Фалькенгайну, яростно доказывая военному министру, что армия по вине правительства еще не готова к ведению войны на западном театре военных действий и тем более на Востоке. Эти упреки Мольтке Николаи слышал уже не раз, прекрасно понимая, что генерал заранее пытается отвести от себя ответственность за будущие поражения германской армии, стараясь свалить все на нерасторопность правительства и военное министерство, в частности.
– Господа, – негромко произнес генерал Фолькенгайн, чтобы слышали только офицеры Генштаба, окружающие его, – сегодня нам предстоит решить кардинальный вопрос, где начинать войну, на западе или на востоке, так что не будем забивать свои головы текущими проблемами, которые можно решить и в рабочем порядке…
Услышав знакомый, серебристо-малиновый звон шпор императора, появившегося с последним ударом напольных часов, отбивших полдень, в Мраморной галерее в полной полевой кавалерийской форме, с боевым палашом, Фолькенгайн повернулся лицом к монарху и замер в положении смирно. Его маневру тут же последовали остальные офицеры и члены императорской фамилии.
Кайзер Вильгельм II Гогенцоллерн, величественно кивнув головой, занял место во главе стола, в кресле, украшенном резным золоченым гербом империи. Только после этого все участники совета заняли подобающие рангу места.
– Статс-секретарь фон Ягов! – обратился кайзер к министру иностранных дел. – Прошу высказать ваше мнение о теме сегодняшнего совета!
– Ваше величество! Ваши высочества! Ваши высокопревосходительства! Господа! – обратился фон Ягов к присутствующим. – Сегодня мы должны решить определенно, готова ли Германия к войне, и окончательно определиться, куда направить наши железные дивизии, на восток или на запад? Прошу высказывать свои мнения.
Первым взял слово начальник Большого генерального штаба фон Мольтке:
– Ваше величество, господа, война неизбежна! – с ходу возбужденно заявил он. – Больше того, война просто необходима. Латинская раса уже давно миновала пору своего расцвета, а англичан и галлов интересуют лишь корысть и распутство, только германская раса способна влить свежую кровь в дряхлеющее тело Европы, и будущее европейской культуры теперь во многом зависит от Германии…
– Ближе к теме и покороче, – подал недовольный голос кайзер.
– Сегодня Генштаб больше всего озабочен расширением российских железных дорог на запад, – уже менее пылко продолжал фон Мольтке, – одновременно русские наращивают свой военный потенциал на наших восточных границах. Российская программа вооружения и железнодорожного строительства представляет собой не что иное, как подготовку к большой войне, которая, по прогнозам российского Генштаба, должна разразиться в 1916 году. Русские не готовы к войне. При таком стратегическом раскладе через год-два мы не просто сможем дать достойный отпор русским. Поэтому я предлагаю осуществить упреждающий удар на Востоке…
Предложение начальника Генштаба было встречено напряженным молчанием, все смотрели на императора, который, подперев подбородок здоровой рукой, отрешенно глядел в окно.
– А что скажет на это наш военный министр? – перевел он свой взгляд на фон Фалькенгайна.
– Ваше величество, господа, сейчас в Европе нет противной нам силы, готовой к войне. Поэтому я придерживаюсь программы, которая состоит из трех элементов: массированного наступления на Западном фронте, подводной войны с целью подрыва английской торговли и сепаратного мира на Востоке…