Офицеры гурьбой направились к взволнованному и смущенному полковнику, искренне желая ему успехов в службе.
Дождавшись, пока коллеги поздравят Баташова, Монкевиц, обращаясь к Постовскому, сказал:
– Недавно я имел разговор с начальником Варшавского военного округа Георгием Антоновичем Скалоном. Он очень обеспокоен активностью вражеской агентуры в царстве Польском и просил меня ускорить формирование контрразведывательного отделения в Варшаве. Я готов помочь. Но я не знаю, кого поставить во главе. Может быть, у вас есть кто-то на примете?
– Нет! – категорически заявил Постовский. – Но я догадываюсь, куда вы клоните, и Евгения Евграфовича не отдам. Он прирожденный разведчик, и другого такого профессионала у меня нет!
– Но вы же сами только что хвалили его и как опытного контрразведчика, который дезавуировал около сотни шпионов…
– Я все понимаю… Но может быть, следует порекомендовать на эту должность жандармского полковника Ежова – начальника Варшавского губернского жандармского управления, – предложил Постовский, – ведь и он приложил немало усилий для слежки и последующей ликвидации ряда дел вражеских агентов…
– Нет! И еще раз нет! – запротестовал Монкевиц. – Необходимо исходить из того, что жандармский офицер, как правило, не обладает специальными знаниями военной организации русской и иностранных армий и вследствие этого не может руководить контрразведывательной службой. Я полагаю, что офицеры-жандармы могут быть в отделении вспомогательной силой и вести контрразведку по указаниям стоящего во главе отделения офицера Генерального штаба…
– Это правильно!
– Так точно!
– По-другому и быть не должно, – послышались одобрительные возгласы офицеров.
– А как вы на это смотрите? – обратился обер-квартирмейстер к Баташову. – Может быть, преждевременно офицеру Генерального штаба брать на себя, по сути дела, жандармские функции?
– Я думаю, в нынешней военно-политической обстановке, сложившейся на наших западных границах, каждый офицер должен определиться, где он может больше всего принести пользы своему Отечеству! Не следует забывать, что времена «иду на вы» отошли безвозвратно в область преданий и что пренебрежение упорной и не всегда благородной контрразведывательной деятельностью в данное время может привести к излишним крупным жертвам в решительную минуту, когда российской армии и флоту необходимо будет развернуться в полную силу. Я готов потрудиться на этом важном поприще в меру своих сил и возможностей…
– Приказ о вашем назначении уже подготовлен, – обрадованно промолвил Монкевиц, – дело было за вашим согласием. Евгений Евграфович, разрешите поздравить вас с новым назначением и пожелать успехов в вашей дальнейшей нелегкой, но так необходимой для нашего Отечества службе.
Баташов словно сквозь туман выслушивал поздравления коллег с новым назначением, когда в помещение, где проходило совещание, постучавшись, вошел адъютант и, подойдя к генералу, что-то шепотом сообщил ему на ухо.
– Господа, нам придется сегодня отпустить полковника Баташова, у подъезда его ждет авто великого князя Николая Михайловича. Его высочество будет лично вручать награды Императорского Русского географического общества в своем Ново-Михайловском дворце.
На званом обеде, который великий князь Николай Михайлович устроил в честь награжденных в Банкетном зале дворца, среди приглашенных Баташов неожиданно встретил командира драгунского лейб-гвардии полка генерала Пустошина. Они обнялись как самые близкие друзья. После того как Константин Павлович Пустошин, будучи генерал-квартирмейстером Туркестанского военного округа, рекомендовал его в разведку, пути их периодически пересекались, все больше и больше укрепляя зародившуюся в Памирах настоящую офицерскую дружбу.
Неординарной и довольно бурной судьбе этого человека, напрямую связанного с военной разведкой, можно было позавидовать. После окончания Николаевского кавалерийского училища корнет Пустошин был направлен в самый знаменитый гвардейский кавалергардский полк, расквартированный под Санкт-Петербургом. Казалось бы, что блистательная карьера ему обеспечена, но не тут-то было. Вырвавшись из казарменных стен на свободу, корнет по молодости и глупости пустился во все тяжкие. Хотя гвардейские кавалергарды не слыли праведниками и умели кутить, корнету Пустошину этого было мало, и он на свой страх и риск зачастил к кокеткам кафешантана, которые пользовались особым вниманием офицеров стоящего по соседству гвардейского пехотного полка. Однажды, пытаясь завладеть вниманием юной красотки, он поссорился с пехотным поручиком, который уже давно имел на нее виды. Дело дошло до дуэли, на которой Пустошин ранил пехотинца. Разгорелся скандал, и корнету пришлось продолжать службу на задворках Российской империи, в Туркестане. С этого времени и начинается его богатая лишениями и приключениями жизнь. Путешествие по Памирам, отражение набегов туземцев на российские посты и, наконец, проникновение с риском для жизни под видом торговца в закрытый для европейцев Афганистан для описания новой приграничной крепости Дейдади. Казалось, что отчаянный офицер, напрашиваясь на самые опасные предприятия, так и хотел угодить под пулю. Но судьба хранила его для более значимых дел…