После самоубийства Алима мы с Леей не виделись месяц, она уезжала на практику в другой город, а встретились мы так, будто не прошло и секунды. Как будто его смерть повлияла на наши отношения, и они угасали. Мы охладели друг к другу. И как-то произошло это всё взаимно одновременно. Будто бы, кто-то прописал нам свыше, что после суицида Алима мы должны убить наши отношения. И мы, как-то не сопротивлялись, постепенно отпуская друг друга. Видать нас полгода продержало то, что мы с ней многое пережили вместе. И, знаешь, дорогой читатель, я благодарен миру за то, что он подарил мне возможность быть с ней. Да, это было временно, но это лучше, чем этого не было бы вовсе. Знаю, многие со мной не согласятся, ведь расставание — это всегда слёзы и уж лучше жить не зная друг друга, чем вот так вот после всего расстаться, разочаровавшись в мире за ложное счастье. Это не так, мы должны испытывать разочарование, боль, радость и наслаждение, ведь именно эмоции и делают нас теми, кем мы и являемся. Кто-то ломается и сдаётся, а кто-то закаляется и движется вперёд на встречу к счастью, на встречу к разочарованию, на встречу к жизни.
Глава IV
Спустя два года я окончил обучение, получил диплом и устроился на работу в коммерческий банк. Как я в последствии узнал, директором этого банка является один из старых друзей моего отца. Мне было немного некомфортно из-за того, что меня взяли по связям, а не ввиду моей востребованности и компетентности, но я себя успокоил тем, что я не просил отца об этом. Я кредитовал население. Зарплата у меня была хорошая, но мне все равно казалось, что делал я свою работу на сумму вдвое большую, чем получаю. Да и к тому же, мне необходимо было выдавать ежедневную премию за то, что я терплю Эсму. У нас с ней и ещё одним сотрудником находятся офисы в одном кабинете. Я до сих пор не знаю за что она отвечает и, как её ещё не уволили. Кому-то она может быть понравиться, но мой мозг отвергал её, словно желудок, заполненный пятью литрами вина, в вперемешку с литром водки и шампанского, и закуской в виде протухших варёных яиц. С виду она очень даже привлекательная, но её красота не из той, которую дарует природа, вечно накрашенные в ярко-красную помаду губы такие большие, что мне кажется она снимает их ночью и кладёт в стакан с водой, стоящий на тумбочке, обычно справа от кровати, на её лице столько пудры, что кажется, вот-вот и её кожа спадёт, словно известь со старой, отсыревшей стены. Если присмотреться у Эсмы очень красивые глаза, но и их она сумела изуродовать тенями, подводкой, превратив себя в угрожающее создание, которое думает, что прекрасней её будет только её дочь, хотя я без понятия, где она найдёт мужика, который захочет быть с ней, ведь о рыцарях готовых встретиться с драконами и трёхглавыми змиями уже даже в сказках не пишут. Ладно, если б она мне не нравилась только внешностью я б вообще слова о ней бы не сказал, так она ещё и вечно пытается со мной заговорить своим противным, мерзким, и как ей кажется, заигрывающим голосом. Я воспитанный человек, я не могу ей нахамить и сказать «заткнись» или «иди доставай Омара». Кстати, Омар, золотой человек. Молча работает, если нужна помощь поможет, спросит сам, что-то по делу, не конфликтует ни с кем, очень располагающий к себе и открытый человек, к которому сам тянешься. Но видать Эсму от него воротит так же, как и меня от неё, ведь он человек с лишнем весом, уже почти полысевшей головой и в очках, которые придают ему смешной вид, а ещё у него короткие ноги, но он все равно прекрасный и очень красивый человек. И вот так я коротаю будни, весь в напряге, но с хорошим заработком. Проработав три месяца, я узнал, что Эсма племянница моего директора и понятное дело почему её ещё не уволили. Но я хочу рассказать вам о корпоративной вечеринке, которую устроил банк в честь его пятнадцатого дня рождения. Я забыл сказать, что в этом банке со мной работал ещё и Адик на должности бухгалтера. Он работал всего два дня, но на вечеринку его тоже позвали.
Невероятно красиво украшенный, банкетный зал, известного в городе С****, отеля: огромное количество воздушных шаров, ленты, свет, громкая музыка; на, красиво расставленных полукругом, столах: море шампанского и прочей выпивки, пятиэтажные торты разных видов, морепродукты и прочие вкусности, в общем всё, как полагается для шикарного проведения праздничного вечера. Мы с Адиком сели за один стол, и, к сожалению, я Адика, спустя минуты две, возненавидел. Он предложил сесть с нами Эсме. Для меня это значило лишь оно – вечер у меня не удастся. Что он в ней нашёл мне не понять. Она не годна, даже в качестве девушки на время, но о вкусах не спорят. Я думал отсесть за другой, но, чтоб избежать лишних вопросов, я остался и решил, что буду напиваться, не жалея своего организма. Адик с Эсмой очень хорошо поладили, судя по их улыбкам, иногда они вовлекали меня в свой разговор, но мне их темы быстро наскучивали. Они обсуждали сотрудников, Эсма жаловалась на свинку, трудящуюся с ней в одном кабинете, Адик рассказывал о своём круге коллег, а также о поездках в разные страны, и всё в этом духе. Я снова оказался не там, где я должен был быть и убедился в том, что Эсма всего лишь кукла, умеющая говорить, именно говорить, но не рассуждать. Понятное дело, что Эсма нашла в Адике. Он крепкий, физически здоровый мужчина с широченными плечами, приплющенным носом, лёгкой щетиной, глубокими карими глазами и преуспевающий финансово, эдакий, преуспевающий брутал, но вот для чего ему она? Поморочить голову? Так это он может сделать с любой девушкой. Явно, что-то и тут скрыто от меня, но, что ж не буду морочить голову себе, подумал я, и проглотил залпом обжигающую жидкость. Спустя два часа, я был уже сам не свой, я стал вести беседу с Адиком и Эсмой, и она перестала быть мне противной, напротив я находил её притягательной, и даже позавидовал Адику, что он опередил меня, пригласив её к нам за столик, чуть позже я даже пошёл танцевать, чего я не делал никогда. Всё во мне кипело, мир перед глазами шёл кругом, я был в центре толпы, дёргающейся, будто их ударяет током, и я был таким же, таким же, как и они, кого я презирал. Я помню я танцевал с Эсмой, обняв её за талию, помню, как она с Адиком ушла куда-то с зала, помню, как все двинулись, словно шакалы за дичью, на улицу смотреть на салют, и я двинулся с ними. Когда же я вошёл обратно в зал, в зале сидел Омар. Один, тупо смотрящий в одну точку. Я подошёл и сел напротив него. Знаете, глядя в его глаза с близи я увидел в них, что-то знакомое, будто я уже встречал эти глаза некогда, но никак не смог вспомнить.
- Ома, что такое? Ты почему не веселишься?
- А что веселиться то, Агуара? Мы нажираемся, как свиньи, выпивая всё, что горит, губя своё здоровье, ради банка, в котором может быть завтра не будем работать. Как по мне, ничего весёлого.
- Ну как же? Не будем работать так и не надо – сказал я, каким-то непонятно сдержанным голосом, будто бы я этого говорить не собирался и согласен с Омаром, но алкоголь говорил за меня – главное, что сейчас мы работаем и можем делать, что угодно и пить сколько угодно, да ещё и за бесплатно! Лови момент Ома.
- Лови момент, Агуара, мой момент ещё не пришёл. – Сказал он, слегка улыбнувшись, хлопнул меня ладонью по колену и вышел куда-то. А я задумался. К этому времени уже все вернулись, и музыка гремела во всю. Омар, кстати, даже стакана не выпил. Но он сказал реальную вещь, я действительно пил за банк, за его светлое будущее, а ведь меня завтра могут уволиться, ну или я сам может уйду. Но ведь упускать момент нельзя, если есть возможность порадоваться, почему бы и нет? Мой момент ещё не пришёл. А ведь действительно это не мой момент, мой момент не может быть вреден для меня и моего здоровья. Я встал и вышел с зала, я хотел найти Омара, чтоб ещё с ним поговорить, он оказался хорошим учителем для меня, хоть и сказал всего лишь две фразы. Я предположил, что он может быть на крыше отеля и отправился туда, открыв дверь, ведущую на площадку, с которой можно было считать звёзды, я увидел силуэт, сидящего на краю крыши, мужчины. Подойдя поближе я разглядел при лунном свете лицо Адика. Он был грустным и мне показалось, что он плакал. Таким я его никогда не видел.