Или представим себе, что конструкторам поставили следующую задачу: следует создать машину, способную передвигаться по поверхности пустынной планеты, такой как Марс, причем эта машина должна быть оснащена источником энергии, независимым от ее окружения (то есть не двигателями внутреннего сгорания, которым необходимо присутствие кислорода), и она будет разведчиком, выполняющим исследовательскую работу, устанавливающим себе трассу путешествия в соответствии с уже частично известным нам результатам, то есть должна, в зависимости от химического состава почвы, принимать решения, касающиеся определения собственной дальнейшей дороги, кроме этого будет искать следы воды, микроорганизмов или их частичек и, в конце концов, через определенное время должна передать пакет полученной информации по радиосвязи непосредственно на Землю или на специальный околомарсианский спутник, служащий усилителем и ретранслятором передаваемых машиной данных. Как я писал почти полвека назад, инженера не интересует, обладает ли машина сознанием, а интересует, сможет ли она самостоятельно выполнять поставленные задания. Несомненно, машину такого рода, названную, скажем, ареографическим исследователем, в ходе работы будет отличать ненадежность. Она может сломаться, может принять неверное решение, может не справиться с требованиями проектировщиков, но все такие недуги могут случиться также и с человеком, как с ученым, так и с учеником, или, в конце концов, даже с квалифицированным исполнителем определенной работы вроде укладки асфальта. Мы не были бы в состоянии заранее определить, в каком месте постепенного перехода от уровня ученика к уровню специалиста наступит ошибка, поэтому будем склонны назвать ее недостаточной подготовкой, аберрацией или болезненным увечьем взрослого эксперта. Этот тип и этот порядок преобразования научных знаний в программы начнет использоваться для того, чтобы планетарная машина могла сделать свою работу на чужой планете, и даже если она окажется способна информировать нас о результатах своей работы сигналами или синтетически составленными текстами, возможно с обратной связью, то я не думаю, что аккомпанементом всей этой межпланетной саги стали бы труды философов, посвященные доскональному раскручиванию вопроса о том, имеет ли эта машина сознание или же ею руководит только необычайно, в соответствии с сегодняшними критериями, сложная и разветвленная программа, во всей своей альтернативности в итоге настолько приспособленная к неожиданностям этой марсианской anabasis, что досконально выполняет работу соответствующего специалиста. Правда, эта машина не сможет завести детей, ей не захочется бастовать или блокировать дорогу другим машинам, и, если будет соответствующим образом запрограммирована, не станет разбивать другие, подобные себе машин. Это не произойдет из-за ограничений, заданных программой, а не из-за моральных запретов. Тем не менее, вполне может объявиться философ, который будет писать труды, детализирующие этику поведения планетарных машин.
Приведенный выше образ, возможно слишком пространный, иллюстрирует постепенные изменения, которые технологические инновации преобразуют в самостоятельную систему, действующую с требуемой точностью. Я соглашусь с каждым, кто упрекнет меня, что аналогичная автоматическая машина поменьше, которая могла бы заменить домработницу, то есть девушку с метлой, ведром и тряпкой, была бы наверняка, по крайней мере сегодня, нерентабельной. Я так же далек от утверждения, что автоматизированная домработница будет иметь капельку сознания и целеустремленности, благодаря которым будет выметать паутину из углов, но не будет издеваться над развешенным для сушки бельем. Я также не утверждаю, что стремлюсь вступить на дорогу, ведущую к созданию сознания, самосознания, свободной воли, и даже психики, способной соскальзывать в неврастению или патологию более серьезную. О возможности возникновении неожиданных воздушных завихрений под фюзеляжем огромного реактивного пассажирского самолета, которые могут привести к смертельной своими последствиями катастрофе, не догадывались даже эксперты авиации и никто на эту тему не пробовал философствовать. Просто реальность такова, что о происходящем, иногда без предупреждения и при отсутствии теории, мы зачастую узнаем post factum, вынимая останки из разбитого самолета, что трагично.
Возникшие примерно полвека назад под впечатлением первых успехов кибернетики планы скорого создания интеллекта и даже его усилителей, демонстрировавшиеся на очень примитивных моделях, возбуждали фальшивые надежды. Конструкторы имеют то преимущество перед философами, что кроме своих многочисленных поражений и неудач могут показать и свои успехи. Вышеприведенный вывод вовсе не является диатрибой, направленной в философию. Мне только не кажется, что она была призвана для футурологических трудов, выходящих за понятийный горизонт эпохи.