Этингер оглянулся, поднимаясь.
Мужчина в светло-серых брюках и белой рубашке, стоявший в двух шагах от кресла, кивнул на браслет коммуникатора на запястье Руна. По виду ему было около пятидесяти, светло-русые с проседью волосы зачёсаны назад, лицо почти без морщин, как бывает у людей, редко смеющихся.
— Не доверяю современной технике, — сдержанно улыбнулся историк, выключая голографическую проекцию экрана и протягивая ладонь. — Рон Этингер.
— Вы хотели сказать, Рун? — светлые, почти бесцветные глаза едва заметно сузились.
Рун поморщился и пояснил:
— Привычка, извините. Люди проще воспринимают имя «Рон», поэтому им я обычно и представляюсь.
Мужчина кивнул, пожимая руку.
— Йонас Флагстад. Знаете, Рун, вы больше похожи на актёра большого экрана, чем на учёного.
— Приму за комплимент, — кивнул Этингер.
Внешность историка уже не в первый раз выделили подобным образом: от родителей Руну достались нордические черты и глубоко посаженные глаза, что придавало его взгляду некоторую твёрдость и даже резкость. Склонность одеваться броско ещё больше приближала Этингера к образу человека, привыкшего к объективам телекамер. И только те, кто хорошо его знал, понимали, насколько это впечатление обманчиво.
— Это он и был, — на лице Флагстада мелькнула улыбка. — Если не возражаете, перейдём сразу к делу. Одна из переговорных сейчас как раз должна быть свободна.
— Конечно.
Они покинули приёмную, миновали широкий светлый коридор и вошли в небольшую комнатку без окон, оснащённую переговорной системой псевдоприсутствия. Флагстад занял ближайшее свободное кресло и жестом пригласил Руна сесть напротив.
— Уверен, у вас много вопросов, — учёный потёр глаза, будто не выспался. — Но хочу сразу предупредить, что смогу ответить не на все. Проект, в котором вам предлагается участвовать, засекречен.
— Вот оно что, — протянул Рун.
Он попытался вспомнить хоть один случай, когда слышал или читал о секретных проектах, но выудил из памяти лишь пару сплетен и обрывки статей в не очень-то популярных изданиях. Ничего удивительного — после технологического скачка двадцать второго века секретность вышла на новый уровень вместе с науками.
— Да, — Флагстад развёл руками. — Я просто не имею права рассказать вам что бы то ни было конкретное, пока вы не согласитесь хранить предстоящий разговор в тайне.
— Не поймите меня неправильно, — сказал Рун, глядя в полуприкрытые глаза собеседника, — но главный вопрос я просто не могу не задать. Не сомневаюсь, вы знаете, что в наш век история как наука почти выродилась. Сейчас почти у каждого человека есть встроенный прямо в мозг Ассистент, дающий круглосуточный доступ к большинству знаний, накопленных человечеством. Профессия историка сегодня устарела почти так же, как некогда устарела профессия хрониста. На плаву держатся только те, кто умеет видеть историю под необычными углами и творчески этим видением пользоваться. Мы теперь ближе к литераторам, которые, к слову, тоже почти исчезли. Я пришёл сюда только потому, что вы написали в своём письме, цитирую: «Нам пригодилась бы помощь такого специалиста, как вы». Так чем может помочь динозавр от науки корпорации, которая продвигает самые передовые технологии?
Флагстад выслушал речь спокойно, даже слишком — его глаза почти закрылись, из-за чего Рун подумал, что учёный вот-вот заснёт. Но как только Этингер умолк, Флагстад улыбнулся одними уголками губ и ответил:
— Специалиста определяют не только знания, но и умение правильно их применять. С этой точки зрения вы, как историк, один из лучших в мире специалистов.
«Не так уж трудно быть лучшим среди дюжины коллег», — мысленно хмыкнул Рун.
— Я читал некоторые ваши статьи, — продолжал Флагстад. — Вы превосходно анализируете ситуацию, исходя из имеющегося исторического опыта. Выводы, к которым вы приходите, впечатляют своей точностью. Ваша прозорливость и свежий взгляд — как раз то, что нам нужно. Мы приглашаем вас как эксперта-аналитика, и работа ваша будет заключаться в исследовании исторических данных.
— Исторических? — Этингер изобразил скепсис, хотя его интерес к таинственному проекту только возрос.
— Это не история в полном смысле слова, но почти.
— Значит, ваш проект никак не связан с этой фермой?
– «Эйдженс» занимается не только производством омолаживателей, если вы об этом.
— Можете сказать что-то ещё?
— Только то, что несколько веков назад любой историк душу бы продал за возможность поучаствовать в таком проекте, — снова едва заметная улыбка. — Я не обязываю вас соглашаться на предложение, только выслушать. Но для этого вы должны подписать договор о неразглашении.