"Всех помню, все прекрасные ребята", - говорила ему Лена о бывших своих сослуживцах, и - в утешение, чтобы позолотить пилюлю? - взяла его за руку, и тридцать - сорок метров, на виду стоянки двух полков, прилетевшего и уходящего, они шли, помахивая сплетенными - кисть в кисть - руками: он ждал, ловил возникавшее в такт шагам прикосновение ее плеча, заволжский окопчик, родник его радости, источник страданий, всплывал перед ним, примолкшая Лена, казалось ему, думала о том же; повзрослев на целую жизнь, Павел и теперь чувствовал, знал: обмануть ее доверие не посмел бы... "Говорят, в Котельникове - клуб, по вечерам бывают танцы", - говорила Лена. "Я танцор неважнецкий... А ты?" - "Ух! - улыбнулась Лена. - И тебя вытащу, и тебя растрясу!.." Не вытащила. В Котельникове они не встретились. В Котельникове погиб Баранов... Те тридцать - сорок шагов рука об руку вспоминались Павлу, когда он смотрел на самолетик, преданно державшийся "пешки", как она ни колбасила.
Страстотерпец Гранищев, не сводивший с головы колонны глаз, знал ее состав лучше, чем экипаж флагмана, но догадки, рисовавшиеся его воображению, были верны лишь отчасти.
- Чтобы не рыпались, спесь свою поуняли, - сказал Степан Кулев, удобней усаживаясь на тарелке штурманского сиденьица, поглаживая ладонью, расправляя бортжурнал. - Им только волю дай, на шею сядут. Командир справа - до того настырный, не знаю, как за консоль не заденет. Так в форточку и лезет...
- Передай, чтобы не жался. - Радиообмена с группой нет.
- Почему?
- Рабочую волну не дали.
- Ты же бегал звонить?
- Специально бегал! - подтвердил возмущенно Кулев, вспомнив последний разговор с Дусей. - Никто ничего не знает... "Гвардию", видишь, отмечают.
- Косарьков, - запросил Дралкин по внутренней связи стрелка-радиста, "маленьких" слышишь?
- Вижу, но не слышу.
- А Ростов?
- И Ростов молчит... "Маленькие" рассыпались, как картошка, одна пара держится прилично. Да ведущий...
- Справа?
- На своем месте, справа. Предельная дистанция, предельный интервал. Силен мужик, цепко держится.
- Осади ведущего, - сказал Дралкин штурману, не отвлекаясь от приборов. Дай знак рукой.
- Брысь под лавку! - скомандовал Кулев, взмахом руки отводя "ЯК" назад. Со штурманского сиденья он лучше летчика видел, что происходит справа от них. Понятливый, - доложил он Дралкину. - И покорный. Даже удивительно: такой настырный и такой покорный... Курс сто шестьдесят градусов, - бросил он летчику. - Сто шестьдесят, и никаких гвоздей до самого города. Без фотографии запомнят штурмана Кулева!
Бланк бортжурнала, вправленный для удобства в дюралевый держатель, после отхода от Р. не заполнялся. Теперь следовало задним числом восстановить пройденный путь, закрепить его в строках типографского листка. "Для кого? подумал Кулев. - Кто будет проверять? На хуторе, перед стартом, ни одна душа его не потревожила, а в Ростове - кому он нужен? Дозаправимся и - домой. "Жду!"..." Бесконтрольность казалась ему независимостью, такой желанной, удачливость - мастерством; знать и чувствовать себя единственным, кому доверяют ответственные задания, было приятно. "Как бог!" - вспомнил он. В полку его не признают, а мнение дивизии другое - как бог!.. "Дусе оставаться в полку не надо, - думал Степан. - Я ее оттуда заберу..." Предупредила насчет Кашубы, уберегла от неприятностей... Себя - тоже, сама того не ведая. Хорошо бы перевести ее в свой полк. Или в штаб дивизии. "Определюсь - тогда", - думал он об устройстве своего и Дусиного житья по уже имевшимся походным образцам.
"Извлекай урок из ошибки, иначе головы не сносить!" - Баранов с его призывом стоял перед Павлом, как живой, когда нарезной торт жилого массива из света и теней внизу растаял. Перевернув карту, Гранищев расправил подошедший лист и с новой энергией вперился в "поднятый", то есть расцвеченный, проработанный, проштудированный накануне маршрут, который собирался покрыть в одиночку. Волей судеб он следовал по нему рядом с Леной; тем строже, тем повелительней был наказ Баранова: "Извлекай урок из ошибок!" Вдоль черной нити маршрута цветным, красным, карандашом были выделены высотки, голубым - речушки и озера, коричневым - гряда, отсюда невидная. Где-то слева катит воды Дон, где-то справа - линия фронта. По широкому коридору между тихим Доном и опасным фронтом пролегает путь истребителей на Ростов. А вот и населенный пункт, получивший под его старательной рукой расцветку в виде креста. Районный центр...
В долгом перелете, случается, находит на летчика затмение: отвлекся, упустил нить, смотрит в планшет, на землю и не понимает: где он?
А тут Павел определился сразу.
Как будто для того только и перевернул карту, чтобы его увидеть, крест. Вот он, районный центр, вот он, крест, с белой колоколенкой посередке. И также с первого взгляда увидел: "пешка" отходит, смещается от креста в сторону... вправо... теснит, теснит Елену... Ожегшись на молоке, дуешь на воду: он строго себя перепроверил. Самостоятельность, развитая в летчике Барановым, чувство достоинства подсказали ему: проверь себя трижды. Лидер секся над маковкой церкви районного центра. Только это установил лейтенант, с пристрастием пытая карту. Штурман флагмана - стреляный волк. Скорость, правда, у него пляшет. Скорость у него барыня... В Ростове, когда сядут, вместо публичных сцен и обличений он покажет Лене свой планшет. Ничего не говоря, молча. Вот как колбасил, вон куда уматывал хваленый лидер. А вот линия его, Гранищева, пути. И эта барановской строгости струнка все ей скажет.
Въедливость, с которой Павел приступил к раскрытому листу хорошо проработанной карты, открыла ему в полосе движения нечто новое, прежде от него ускользавшее. Районный центр с белой церковью, распланированный на местности в виде креста, имел двойника. Зеркально ему подобного, но без церкви. Как будто местные братья Карп и Исай, повздорив и разойдясь, возводили свои деревни, руководствуясь сложившимся до распри планом, и теперь один порядок домов, с церквушкой, уплывал под крыло, а другой, точная его копия, маячил впереди. И на этот дальний, в стороне от маршрута, держал курс, по нему счислял свой путь лидер. Накрывая церквушку, флагман был и точен в данный момент и в то же самое время начинал свое очередное, для строя, правда, пока неощутимое, микросмещение вбок.